отправиться пешком.
– Они наверняка поставят кого-нибудь следить за дорогой.
Эллен не стала спрашивать, кто такие «они» – она приняла правила игры, чувствуя при этом совершенно шизофреническое раздвоение личности: половина ее сознания поддерживала «выдумки», чтобы успокоить девочку, но вторая половина отчетливо понимала, что все это вовсе не игра.
– Мы могли бы пойти через лес.
– Они знают лес лучше нашего.
– Тогда что? Полагаю, – добавила она, без особого успеха пытаясь выглядеть ироничной, – ты отвергнешь предложение отправиться к Норману.
– Несомненно.
– Тогда что?
– Поджечь дом, – сказала Пенни. Она выглядела совершенно серьезной.
– Или сарай, – продолжила она. – Весь город не может быть в этом замешан. Кто-нибудь заметит пламя и вызовет пожарных.
– Боже мой, – пробормотала Эллен, растерянно глядя на дочь. Но вслух произнесла: – Хорошо, милая. Я найду керосин и выйду к сараю. А ты... запрешь дом.
"Надо бежать, – подумала она. – Прямо через лес, к Норману. Позвонить Джеку... вызвать врача... пусть пришлют «скорую помощь», должна же здесь быть «скорая помощь...»
– Господи! – удивленно выдохнула Пенни. – Ты думаешь, я сумасшедшая, так ведь? Ты на самом деле уверена... Тогда мне не остается ничего другого. Придется рассказать тебе правду.
Эллен опустилась на стул – ноги ее больше не держали. В мозгу вертелись всевозможные жуткие предположения.
Пенни включила свет. Теперь, когда Эллен видела ее более отчетливо, страхи несколько улеглись: дочь была бледной, но спокойной. Решительно сжав губы, она уверенно двигалась по дому, плотно задергивая шторы и запирая на замок все входы. Затем подошла к подвальной двери и распахнула ее.
– Продолжим, – сказала она. – В первый раз не получилось. Итак, машина...
– Я поняла. Что дальше?
Какой-то частичкой сознания Эллен давно уже прозревала истину, но все же была потрясена, услышав знакомый низкий голос и увидев юношу, возникшего в дверном проеме.
Он выглядел как-то непривычно. По-прежнему одет в лохмотья, теперь еще более изодранные (Эллен поняла, что он на самом деле провел в лесу какую-то часть ночи – если не всю ночь). Его и раньше никто не назвал бы чересчур упитанным, но сейчас скулы резко выделялись на исхудавшем лице. Однако Эллен поразило не это.
В следующий момент она поняла: Тим больше не сутулился и утратил привычную хмурость. Выпрямившись, расправив плечи, он подошел и встал прямо перед ней. Его глаза, чуть запавшие от усталости, твердо встретили ее взгляд.
Закрыв подвальную дверь. Пенни подошла и встала рядом с ним. «Ей необязательно было это делать», – вяло подумала Эллен. Даже разделенные пространством комнаты, эти двое и так были вместе.
В гостиную вплыла Иштар и потерлась о грязную ногу Тима. Затянувшуюся тишину нарушало лишь бархатное кошачье мурлыканье. Тим нагнулся и взял ее на руки; а Иштар доверчиво прикорнула у него на груди.
– Иштар меня любит, – осторожно произнес он и улыбнулся.
«Еще бы, – мысленно возразила Эллен, – вот если бы ты на меня хоть раз посмотрел такими глазами...» Но ведь она уже видела его таким – в ту ночь, когда он спас кошку.
При воспоминании об этом Эллен разобрал истерический смех.
– Пенни, наверное, нужно дать миссис Марч аспирину или чего-нибудь в этом роде, – неуверенно сказал Тим, и улыбка его угасла. – Пожалуй, мне не следовало...
– Нет, мне ничего не нужно, – еле выговорила Эллен, все еще продолжая нервно смеяться. – У меня небольшая истерика. Я просто не знаю, что сказать.
– Не знаешь, что сказать! – Пенни шагнула вперед, и Тим тут же двинулся за ней, как будто намагниченный. – Мне требовалось каким-то быстрым способом убедить тебя, что я, твоя неразумная малолетняя дочь, абсолютно права, а все остальные, включая мою всеведущую мать, ошибаются.
– Ошибаются насчет чего? – Эллен вдруг ощутила странное спокойствие, как будто, изрядно потрепанная смерчем, внезапно очутилась в самом его центре, где царила тишина.
– Давай начнем хотя бы с этого: тот роскошный белый дом на холме – кому он принадлежит?
– Разве не Норману?
– Он принадлежит Тиму. – Пенни ткнула пальцем в смущенного владельца столь внушительной недвижимости, выглядевшего в этот момент, надо сказать, несколько глуповато. – Дом, этот пижонский автомобиль и около двух миллионов долларов. А в свой восемнадцатый день рожденья, уже в следующем месяце,