она села за стол, взяла ручку и блокнот и стала формулировать главные пункты, которые было необходимо выяснить.
Прошел примерно час после пресс-конференции, когда Дюваль уселась за стол напротив признавшегося в своих преступлениях серийного убийцы. Комната была совсем маленькой с зеркалом во всю стену, которое как будто еще больше уменьшало ее вместо того, чтобы увеличивать. Тут стояли запахи пота, табака и страха, если не считать духов Сары Дюваль. Редфорду они не понравились, и он поморщился.
- Наконец-то, - нетерпеливо проговорил он. - Ну же, начнем. Включайте свой магнитофон.
Сержант нагнулся и, включив магнитофон, назвал число, время суток и кто присутствует на допросе. Полицейский из Дорсета назван не был, так как находился позади зеркальной стены.
Тем временем Дюваль изучала сидевшего перед ней человека. Аккуратно подстриженные бородка и волосы на голове, бледные щеки - как у человека, мало выходящего из дома. Серо-голубые глаза, глубоко посаженные и цепкие. Твидовый пиджак, видавший лучшие времена, вероятно, стоил дорого, когда был новый. Сидел он неплохо, словно сшитый по специальному заказу, однако в нынешние времена это ничего не значило, ведь чуть ли не на каждой улице, как грибы, расплодились магазинчики подержанной одежды. Воротничок рубашки как будто немного потертый на внутренней стороне. Длинные пальцы то сплетались, то расплетались, выдавая немалое внутреннее напряжение.
- Вы послали полицейских обыскать мою квартиру, - констатировал он, приподняв уголок рта в некоем подобии улыбки. - Пустая трата времени. Они ничего не найдут, кроме старых газет. Такого полно у каждого, кто не особенно следит за чистотой у себя дома.
- Посмотрим, - отозвалась Дюваль.
- Вы ничего не найдете, старший инспектор Дюваль, - проговорил он как будто с удовольствием. - А как вас зовут? Держу пари, у вас милое домашнее имя, которое вы ненавидите. Ну вот, старший инспектор, я - ваш ночной кошмар.
Дюваль позволила себе снисходительную улыбку.
- Не думаю, мистер Редфорд.
- Так оно и есть. Имейте в виду, это я убил их всех. Ну и делаю добровольное признание. Я вам расскажу, как я убил их и что с ними сделал. Но насчет улик, вам придется поработать самой, потому что я не собираюсь даже называть вам места, где вы могли бы поискать свидетелей. Вы представляете, сколько в Эдинбурге мест, где может остановиться турист? Да над вами просто посмеются. Нет, вам придется положиться на мое признание, старший инспектор. - Он усмехнулся, показывая мелкие, словно молочные зубы. - У вас будет много неприятностей с Королевской судебной системой. Никаких улик - одно лишь признание. Вот умора!
Дюваль смотрела на него со скучающим видом.
- Прекрасно. Значит, начнем с признания.
Редфорд как будто смутился, но спустя мгновение его лицо вновь просияло.
- Я понимаю! - торжествующе воскликнул он. - Вы пытаетесь выбить меня из колеи, делая вид, будто я вас не очень интересую. Что ж, будьте уверены, я достаточно видел и читал, и вам меня не провести, старший инспектор Дюваль. Даже не надейтесь. А поскольку я считаю себя писателем, то начну с самого начала.
- Нет, - довольно язвительным тоном перебила его Сара Дюваль. - Почему бы не предпочесть более радикальный подход? Вообразим, будто мы Мартин Эмис и Маргарет Этвуд . И начнем с конца, то есть с Джорджии Лестер.
- Бог ты мой! - с восхищением воскликнул Редфорд. - Литературно образованный полицейский. Надо будет тщательно следить за сюжетом. А почему вам не хочется послушать, как я возненавидел авторов триллеров?
Дюваль достала листок из папки, в которой было все необходимое.
- Я показываю мистеру Редфорду одну из листовок, которые сегодня он раскидывал в конференц-зале, - проговорила она для записи. - Насколько я понимаю, вы все тут изложили? Вы посылали им свои романы в надежде, что они помогут вам. А они не только проигнорировали вас, но, как вы считаете, украли ваши сюжеты и выпустили в печать плагиаты. Я правильно изложила суть?
Сара Дюваль произнесла все это резким тоном. Ей было необходимо во что бы то ни стало лишить его покоя, и она решила добиться своего. Она почувствовала, как адреналин выплеснулся ей в кровь, как она вновь стала сильной и энергичной и напряглась, словно натянутая струна. Довольно редко случалось так, что допрос превращался в поединок, а Дюваль получала удовольствие