Дай направился к стальному контейнеру. Шум и суета, поднявшиеся в лагере, его нисколько не занимали. Он лишь смутно различал трубные звуки, издаваемые каким-то слоном. Что значит слон в такую ночь! Для капитана Дая имел значение только американец, убийца его отца.
Капитан Дай откинул засов и распахнул дверь. Челюсть у него отвисла, и сигарета упала на землю.
В контейнере было пусто. Лунный свет лился сквозь зияющую дыру.
В отчаянии капитан Дай помчался обратно в лагерь. Он очень надеялся, что никто не убьет американца до того, как он сам до него доберется. Он молил всех своих богов и предков, чтобы они не отказали в этом высшем из всех возможных наслаждений.
Когда капитан Дай увидел сержанта-негра, выбегающего из-за одного из зданий, он незаметно отошел в сторону. На изрытом оспинами лице светилась жестокая радость.
Американец тут. И вот он уже стоит с поднятыми руками.
Капитан Дай без колебаний выстрелил бы ему и в спину. Ведь таким образом он уже убил бесчисленное множество американцев – из засады, во время войны. Но он желал, чтобы этот американец знал, за что он должен умереть.
– Ты убил моего отца, – по-вьетнамски сказал капитан Дай.
– Я стою с поднятыми руками, – ответил американец. – Хорошо?
Нет, этот американец ничего не понимает. А так важно, чтобы понял!
– Мой отец. Армия Северного Вьетнама, – сказал капитан Дай.
Американец в ответ только пожал плечами.
– Ты убил его. За этот я убил много американцев. А теперь убью тебя. Понял?
Американец смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Ах, если бы только капитан Дай знал, как будет по-английски “убивать”!
Мастер Синанджу освободил заключенных очень простым способом. Он нашел барак, в котором они были заперты. Узнать этот барак не составляло труда. Он стоял чуть поодаль от остальных, а перед дверью прохаживались два вооруженных солдата.
Чиун обошел барак сзади и ногтями выдрал небольшой прямоугольный кусок стены возле самой земли. Проникнув внутрь, он пригласил американских военнопленных и детей американских солдат следовать за ним.
– Меня послало американское правительство, – шепотом сообщил он. – Идите тихо. Нас ждет подводная лодка.
Заключенные смотрели на него, ничего не понимая. Лица их выражали смешанные эмоции: подозрительность, недоверие, страх. Никто не сдвинулся с места.
Чиуну пришлось слегка пришпорить их, для чего он использовал свои длинные ногти.
Боль заставила заключенных выбраться наружу, им показалось, что барак вдруг оказался наполненным осами.
Чиун отвел их в безопасное место в зарослях и знаком показал, чтобы сидели тихо. Оставалось еще найти девушку. Да, с ней дело будет посложнее.
Потом Чиун увидел чернокожего великана, Янгблада, который перебегал от одного здания к другому, совсем как неуклюжий медведь. Чиун закатил глаза. Ох уж эти американцы! Вечно ведут себя, как дети, и никогда не сидят там, где им было ведено.
Он помчался вслед за Янгбладом и увидел Римо. Римо стоял возле одного из строений, подняв руки. Офицер-вьетнамец держал его на прицеле и нес какой-то вздор. Судя по озадаченному выражению лица Римо, он ничего не понимал.
– Римо! – закричал Чиун.
Римо обернулся. На лице его был написан страх.
– Эй, Дядя Хо! Помоги мне!
Чиун не знал, что ему делать. До Римо и до вьетнамца очень далеко. При первой же попытке тронуться с места вьетнамец начнет стрелять. А как будет жалко потерять Римо из-за какого-то глупого маленького камешка!
– Если ты причинишь зло моему сыну, – по-вьетнамски крикнул Чиун, – то ужасная смерть падет на твою голову.
– Я не боюсь смерти, старик.
– Я – Синанджу. И этот белый человек – тоже Синанджу. Подумай хорошенько над этим фактом, – угрожающе произнес Чиун.
– Эй, Хо, кончай трепаться! Не знаю, что ты там несешь, но его это только еще больше злит.
– Этот американец убил моего отца, – поведал вьетнамец Чиуну, и палец, лежащий на курке, напрягся.
– По-моему, он сейчас выстрелит! – заорал Римо.
– Вспомни все, чему я тебя учил, Римо! – крикнул в ответ Чиун.
– Что?
– Твой мозг называет это пулями, но на самом деле это только камешки.
– Нашел время читать лекции по геологии! Меня сейчас пристрелят!
– Ты боишься маленького камешка только потому, что твое сознание заставляет тебя делать это, – продолжал Чиун, потихоньку продвигаясь вперед. – Ты не станешь бояться человека,