он сказал:
– Хороший вопрос. Я не знаю. Кажется, это было два, может быть, три месяца назад. Может, раньше.
– Сейчас он не мертв.
– Верно. Но я убил его во время войны. Ты понимаешь?
– Нет. Не понимаю.
– Я убил его во время войны. В шестьдесят седьмом году. А теперь он снова оказался у меня на пути. И он не просто живой, а совсем не состарился. Во всяком случае, не на пятнадцать-двадцать лет.
– Ты опять не веришь Лан?
– Я не знаю, чему верить. Мне не приходит в голову никакого разумного объяснения.
– Может быть, это призрак?
– Нет, на ощупь он был довольно плотный, – ответил Римо, внимательно глядя в перископ. Впереди лежала от крытая дорога, без всяких препятствий.
– Тогда, может быть, ты призрак? – предположила Лан.
И снова Римо почувствовал, как на него повеяло каким-то мистическим холодом.

Глава 15

Мастер Синанджу стерпел унижение. А как иначе назвать то, что ему пришлось разместиться в тесной каюте? Он решил не обращать внимания на тяжелый, спертый воздух и на оскорбительные для его обоняния запахи мяса, от которых никуда не деться на американской субмарине. Путешествие было долгим, тяжким и утомительным. Но неизбежным, если он хотел вновь воссоединиться со своим сыном. Чиун был полон решимости стерпеть все. Потом он выместит свои обиды и унижение на Римо. И заставит Римо извиниться!
Но Мастер Синанджу не мог стерпеть оскорблений и отсутствия уважения.
– Послушай, папаша, – обратился к нему матрос. – В этом заливе глубина всего два фута. Слезай с плота и пройди остаток пути вброд.
– Не пойду, – гордо отказался Чиун. – Я замочу кимоно.
– Ну, так задери свою юбочку, – предложил матрос.
– По-твоему, я должен обнажиться перед вьетнамскими варварами?
– А ты разве не вьетнамец? – удивился другой матрос.
И получил за свою грубость пощечину. Очень болезненно.
– У-у-у-й! За что вы меня?
– Я не потерплю оскорблений.
– Я не хотел вас обидеть. Но если подводная лодка ВМС США перевозит какого-то азиата из Токио во Вьетнам, то логично предположить, что это вьетнамец.
– Вьетнамцы – существа низшего порядка.
– По сравнению с кем?
– Со мной.
Матросы недоуменно переглянулись.
– Мы получили приказ не высаживаться на берег, – сказал один из них. – Мы доставили вас до мелкого места. Теперь вам надо только пройти пару метров вброд.
– Нет, – решительно заявил Чиун, встал во весь рост на надувной шлюпке и сложил руки на груди. Весь вид его говорил о непреклонности.
– Эй, сядьте! Если нас увидят, это приведет к международным осложнениям.
– Я готов смириться с международными осложнениями, – стоял на своем Чиун. – Но я не стану мочить ноги в грязной вьетнамской воде.
– А мне кажется, она чистая.
– Сейчас темно. Откуда ты знаешь, что она не грязная?
– А вы откуда знаете, что она грязная? – отпарировал матрос.
– Она пахнет по-вьетнамски.
Матросы опять переглянулись и опять пожали плечами.
– Ладно, давай подойдем поближе к берегу, – предложил один из них.
Лицо Чиуна слегка прояснилось.
– Но мы не имеем права касаться берега, – повторили оба матроса в один голос.
– Согласен, – сказал Мастер Синанджу. Он ступил на нос шлюпки и спрятал руки в рукавах кимоно. Ночной бриз играл его волосами и бородой, а в карих глазах светилось удовлетворение.
Возможно, обстоятельства и не идеальные, но момент был исторический. Уже много столетий ни один Мастер Синанджу не ступал на землю Вьетнама. Интересно, будет ли выслана депутация? – подумал Чиун. Но потом, грустно усмехнувшись, он решил, что скорее всего не будет. Эти американцы так носятся с сохранением своей смешной тайны, что, наверное, не сообщили правителям в Ханое, что на их берег собирается сойти сам Мастер Синанджу.
Когда до берега оставалось не более метра, матросы воткнули весла в дно залива и остановили шлюпку.
– Ну, теперь можете прыгать.
– Прыгать?! – Изумлению и возмущению Чиуна не было предела.
– Ну да. Мы же не имеем права касаться берега. Это приказ.
– А как насчет купания? – поинтересовался Чиун и вонзил в надувную лодку ноготь большого пальца ноги.
Резина лопнула. Шлюпка начала набирать воду.
– Эй! Что это? – закричал один из матросов, почувствовав мокроту.
Мастер Синанджу сделал шаг и приземлился на берегу. Кимоно при этом взвилось, как у танцора. Потом он с сияющим видом обернулся к встревоженным матросам, которые так боялись, что их увидят,