Мерси Рейборн не всегда понимала, уважает она себя или нет.
Однако теперь у Мерси было нечто гораздо более важное, чем руководство отделом: сын. Красивый, умный, любимый, обладающий безграничными возможностями. Ее задача – дать ему реализовать их. Мерси не предвидела такой перемены в себе и не успела к ней подготовиться. Они лишь однажды занимались с Хессом любовью, когда она еще верила в силу своего желания, думала, будто она сумеет спасти его жизнь. Вместо этого они создали другую.
– Я слышал о Майке и той девице, – произнес Брайтон.
– Сэр, извините, если помешала Джиллиаму. Я хотела сначала поговорить с Майком. Выяснить, нет ли какого-то простого...
– Я не об этом, – махнул рукой шериф. – Здесь все в порядке. Я вызвал тебя, думая о том, что там, черт возьми, происходило.
– По-моему, он проникся чувствами к ней.
Собственный голос казался Мерси чужим. Он звучал странно – механически. «Проникся чувствами. Черт!» Словно она проводила пресс-конференцию.
– Уиттакер была одной из девочек, которых разрабатывала группа нравов, – продолжила Мерси. – Майк ее завербовал. Она пригласила его на ужин. Он приехал. Потом в тот же вечер ее убили.
Брайтон понял душевное состояние Мерси и промолвил:
– Не надо доносить на этого глупого сукина сына.
– Конечно. Благодарю вас, сэр.
Иногда Мерси ощущала себя совершенной простофилей, дурой, недотепой. Брайтон всегда доброжелательно относился к роману Майка и Мерси. Упоминал об этом. В управлении это много значило.
Шериф смотрел на нее, как фермер на пшеницу.
– Я позволю разойтись здесь этому слуху. Майк питает нежные чувства к шлюхе, ходит к ней в гости. Чем и объясняются все его отпечатки пальцев в ее доме. Ладно. Такое случается. В группе нравов чаще, чем следует. Моя официальная линия – предупредить Макнелли, но особой проблемы не создавать. Ты, Мерси, действуй со своей стороны. Я не могу поднимать шум из-за того, что Майк повел себя глупо. Извини.
– Понимаю, сэр. Я не ожидала ничего подобного.
– Когда все немного успокоится, примерно через месяц я уберу его из группы нравов. Он, кажется, превосходно ладит с собаками.
Брайтон улыбнулся и заявил, будто пригрозил Джиллиаму и Койнер смертной казнью, если об этом узнают журналисты. То же самое относится к ней. Мерси усмехнулась с горечью и отвела взгляд.
– Что удалось уже выяснить по поводу убийства Уиттакер?
– Его совершил кто-то из знакомых. Он постучал. В двери у нее глазок. Над крыльцом горел свет. Обри знала его, думала, ему можно доверять. Один выстрел в сердце из сорокапятикалиберного с глушителем, едва она открыла дверь. После этого человек пробыл в доме не меньше десяти минут. Оставил пачку денег в ее бумажнике. Насколько нам пока известно, не взял ничего. Это странно, сэр. Четко и хладнокровно, словно убийство заказное. У меня есть список клиентов Обри и перечень звонков на ее телефон. С ними у нас будет много работы. Мотив есть у всех, если она затевала шантаж.
Брайтон задумался.
– Имеются какие-нибудь отпечатки, кроме ее собственных и Майка?
Мерси рассказала о частичных отпечатках пальцев, которые нельзя отправить в ДКШ или АСОПОП. О надежде на то, что бюро по борьбе с наркотиками поможет установить принадлежность гильзы. О нитях, шерстинках и отпечатке ноги.
Брайтон слушал молча. Он не перебивал собеседников.
– А как Патти Бейли?
– Я едва ознакомилась с делом, сэр.
– Я не жду, что ты будешь лезть из кожи, пытаясь раскрыть его, – произнес шериф. – Я раздаю эти дела, чтобы расчистить архивы. Если раскроем хоть одно – замечательно.
– Понимаю.
– Бейли тоже была проституткой, – продолжил он. – Ты уже наверняка это выяснила. Помнится, она путалась с наркоторговцами. Знаешь, то был шестьдесят девятый год. Считается, что это время свободной любви, дешевых наркотиков и расклешенных брюк. Но амфетамин не раздавали даром. Героин тоже. А на Харбор-бульваре было много профессионалок, которые обслуживали мужчин, не получавших этого бесплатно. Участников всевозможных съездов, туристов.
– Как и теперь.
– Совершенно верно. – Брайтон повернулся в кресле и взглянул в одно из узких окон. – Времени с тех пор прошло достаточно. Мне тогда было сорок лет. Я был капитаном. А через два года мне предложили стать шерифом. Я уже тридцать лет на этой должности. А кажется, всего пятнадцать минут.
– Вы преуспели, сэр.
Он повернулся