Не знает, что на него нашло. Мол, это ничего не значит.
– Ты поверила?
Сандра пожала плечами:
– Ты не знаешь, как сильно зависимость влияет на отношение к людям, – и допила виски.
– М-да? – Харри скептически покосился на непочатую бутылку колы.

Маккормак нервно барабанил пальцами. Хотя вентилятор работал на полную мощность, Харри вспотел. Толстая соседка Отто Рехтнагеля рассказала много. Пожалуй, слишком много. Но, к сожалению, ничего полезного. В ее неприятном обществе даже Юну было тяжело проявлять свое неизменное дружелюбие.
– Fat ass, – улыбнулся он, когда Уодкинс спросил, какое впечатление она на него произвела.
– Что-нибудь прояснилось с девушкой из Сентенниал-парка?
– Не то чтоб очень, – ответил Лебье. – Но, как выяснилось, послушной девочкой она не была, баловалась таблетками и недавно устроилась на работу в один из стрип-клубов на Кингз-Кросс. Ее убили по пути домой. Двое свидетелей видели, как она заходила в парк.
– Всё?
– Пока да, сэр.
– Харри, – Маккормак отер пот со лба. – Какая у тебя версия?
– Последняя, – вслух бросил Уодкинс.
– Ну, – начал Харри. – У нас нет доказательств того, что Эндрю действительно разговаривал с кем-то, кто в день убийства Ингер Холтер видел Эванса Уайта в Нимбине. Стало известно, что Уайт не просто интересуется блондинками – у него это переросло во что-то совсем иное. Возможно, стоит узнать побольше о его взаимоотношениях с матерью. Постоянной работы или места жительства у него никогда не было, поэтому отследить его перемещения очень сложно. Вполне вероятно, у него был тайный роман с Отто Рехтнагелем и он повсюду ездил за ним, останавливался в гостиницах и находил там своих жертв. Но пока это только догадки.
– Может, маньяк – Отто Рехтнагель, – заметил Уодкинс. – А Рехтнагеля с Кенсингтоном убил кто-то другой, не имеющий к тем убийствам никакого отношения.
– Сентенниал-парк, – напомнил Лебье. – Орудовал наш маньяк. Ставлю все, что угодно. Не то чтобы у меня много было чего поставить…
– Лебье прав, – сказал Харри. – Он еще жив и на свободе.
– Хорошо, – подытожил Маккормак. – Я заметил, наш друг Хоули стал использовать в своих теориях слова типа «возможно» и «вполне вероятно», – это разумно. Оголтелой уверенностью мы ничего не добьемся. К тому же всем теперь ясно, что дело мы имеем с умным противником. И очень самоуверенным. Он приготовил для нас нужные ответы, подал убийцу на блюдечке и думает, что мы теперь успокоимся. Что дело раскрыто, раз виновных нет в живых. Убивая Кенсингтона, он понимал, что мы, конечно, постараемся замять дело, – очень разумно. – При этих словах Маккормак посмотрел на Харри. – Замнем дело и повесим на него амбарный замок. Он уверен, что теперь он в безопасности. Это дает нам преимущество. Уверенные люди часто неосторожны. Пора действовать. У нас есть еще один подозреваемый и нет права на еще одну ошибку. Но если суетиться, можно спугнуть убийцу. Надо запастись терпением, подождать, когда рыбка подплывет поближе, и только тогда бросать гарпун.
Он посмотрел на подчиненных. Те одобрительно закивали.
– А значит, наши действия должны быть оборонительными, спокойными и системными, – закончил Маккормак.
– Не согласен, – подал голос Харри. Все повернулись к нему. – Рыбу можно поймать и по-другому. С помощью лески, крючка и наживки, на которую она может клюнуть.

Ветер гнал облака пыли по гравиевой дорожке и дальше, через каменную церковную ограду к небольшой группе людей. Харри зажмурился, чтобы эта пыль не запорошила глаза. А ветер хватал присутствующих за рукава и полы одежды, и издали казалось, что над могилой Эндрю Кенсингтона затеяли пляску.
– Чертов ветер, как будто в ад торопится! – шепотом ругался Уодкинс, невзирая на пастора, который рядом читал молитву.
Харри стоял, думал над словами Уодкинса и надеялся, что тот ошибается. Конечно, неизвестно, куда и откуда дул этот несносный ветер, но если ему было поручено унести с собой душу Эндрю, то никто не упрекнул бы его в легковесном подходе к делу. Он переворачивал страницы Псалтири, теребил присыпанный землей зеленый брезент, срывал шляпы и портил прически.
Харри не слышал пастора. Прищурившись, он смотрел на людей, стоявших напротив. Как языки пламени, развевались волосы Биргитты. Она встретилась с ним пустым, ничего не выражающим взглядом. Рядом на стуле с клюкой в руках сидела седая,