в трудные дни – мол, все не так плохо.
– Какой план? – крикнул Лебье из кухни.
– Через пятнадцать минут она выйдет из «Олбери». Там ребята закрепляют на ней передатчик.
– Ее довезут до Дарлингхерст-роуд?
– Нет. Мы не знаем, где именно сейчас Уайт. Он может увидеть, как она выходит из машины, и что-то заподозрить. Она пойдет пешком от «Олбери».
Послышался голос Уодкинса:
– Все отлично. Отсюда можно незаметно наблюдать за ними. Мы все время будем видеть девушку, Хоули. Где ты, Хоули?
– Здесь, сэр. Я услышал. Отлично, сэр.
– Как рация, Лебье?
– Контакт, сэр. Все на местах. Можно приступать.

Харри снова и снова все взвешивал. Находил «за» и «против». Спорил сам с собой. Пробовал смотреть под разными углами. И наконец решил: пусть думает что ей угодно, считает это банальностью, ребячеством, хитрой уловкой. Развернул принесенную им дикую красную розу и поставил в стакан на ночном столике, рядом с фотографией.
Потом задумался. Вдруг ее это будет раздражать? Что, если Эванс Уайт, увидев розу рядом с кроватью, станет задавать вопросы? Он осторожно потрогал шипы. Нет. Биргитта, наоборот, почувствует его поддержку, это придаст ей сил.
Он посмотрел на часы. Восемь.
– Эй, пора начинать! – крикнул он в гостиную.

Что-то было не так. Харри не слышал, что они говорят, но до него доносилось потрескивание рации в гостиной. Слишком часто. Все знали, что им делать, и если бы все шло по плану, так часто переговариваться было бы ни к чему.
– Черт, черт, черт! – выругался Уодкинс.
Лебье снял наушники и повернулся к Харри.
– Она не появляется, – сказал он.
– Что?
– Ровно в восемь пятнадцать она вышла из «Олбери». Оттуда до Кингз-Кросс не больше десяти минут ходьбы. Прошло уже двадцать пять.
– Кажется, вы говорили, что все время будете за ней следить!
– Начиная с места встречи. Раньше нельзя…
– А микрофон? Когда она выходила, на ней уже был передатчик.
– Контакт пропал. Был – и вдруг пропал. Сразу же.
– Карта есть? Куда она пошла? – Харри говорил тихо и быстро.
Лебье достал из сумки карту Сиднея. Харри нашел Паддингтон и Кингз-Кросс.
– Какой дорогой она должна была идти? – спросил Лебье по рации.
– Самой короткой. По Виктория-стрит.
– Вот, – сказал Харри. – До угла Оксфорд-стрит и по Виктория-стрит, мимо больницы Сент-Винсент и Грин-парка, до перекрестка с Дарлингхерст-роуд и еще двести метров до бара «Голодный Джон». Проще не бывает!
Уодкинс взял микрофон:
– Смит, пошлите две машины на Виктория-стрит, на поиски девушки. Попросите помочь тех, кто остался в «Олбери». Одной машине оставаться у «Голодного Джона» на случай, если она появится. Действуйте быстро и по возможности без шума. Как только что-то выяснится, докладывайте.
Уодкинс отбросил микрофон.
– Черт возьми! Что происходит? Ее сбили? Ограбили? Изнасиловали? Черт, черт!
Лебье и Харри переглянулись.
– Что, если Уайт ехал по Виктория-стрит, узнал ее и посадил в машину? – предположил Лебье. – Он ведь видел ее раньше, в «Олбери», мог узнать.
– Передатчик, – сказал Харри. – Он должен работать!
– «Браво»! «Браво»! Говорит Уодкинс. Вы получаете сигнал передатчика? Да? Направление «Олбери»? Значит, она недалеко. Быстрее, быстрее! Хорошо. Конец связи.
Трое сидели молча. Лебье украдкой посмотрел на Харри.
– Спроси, не видел ли кто машину Уайта, – сказал Харри.
– «Браво», прием. Говорит Лебье. Видел ли кто черный «хольден»?
– Negative.
Уодкинс вскочил и, тихо ругаясь, заходил по комнате. Харри, все время сидевший на корточках, вдруг почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
Рация снова затрещала:
– «Чарли», я «Браво», прием.
Лебье нажал на кнопку громкой связи.
– «Браво», я «Чарли», слушаю, прием.
– Говорит Штольц. Сумочку с передатчиком нашли в Грин-парке. Девушки нет.
– Сумочка? – переспросил Харри. – Разве передатчик не на ней?
Уодкинс заерзал:
– Наверное, забыл сказать, но мы обсуждали, что будет, если он станет ее обнимать… э, трогать и… ну ты понимаешь. Словом, прикоснется к ней. Мисс Энквист согласилась, что будет надежнее поместить передатчик в сумочку.
Харри уже надел куртку.
– Куда ты? – спросил Уодкинс.
– Он ее ждал, – сказал Харри. – Возможно, шел за ней от «Олбери». Она даже вскрикнуть не успела. Думаю, он использовал платок с эфиром. Как с Отто Рехтнагелем.
– Посреди улицы? – поморщился Лебье.
– Нет. В парке. Я иду туда.