бледного силача.
– И знаешь – я с ним согласен. Метко посланный с четырех метров мяч угодил тебе прямо в лоб. Выжил ты по нелепой случайности. Сегодня адвокат звонил мне на работу – интересовался ходом событий. Он полагает, этого хватит для иска о возмещении ущерба, во всяком случае если у тебя будут тяжкие увечья. Ох уж эти адвокаты, стервятники, да и только, – отхватывают себе треть возмещения, но он тебе, наверное, говорил. Я спросил, почему он не убедил тебя подать в суд. Говорит, это вопрос времени. Вот и я теперь думаю: это только вопрос времени – а, Чингис?
«Чингис» осторожно покачал головой.
– No. Please go now, – простонал он.
– Почему? Что ты теряешь? Если ты станешь инвалидом, сможешь отсудить большие деньги. Ты ведь будешь судиться не с бедным и убогим частным лицом, а с государством. Я даже проверил – твое личное дело останется чистым. Кто знает, вдруг присяжные поддержат тебя и ты станешь миллионером. Так значит, отказываешься?
«Чингисхан» не ответил, только посмотрел на Харри из-под бинта грустными косыми глазами.
– Надоело мне тут сидеть, Чингис, поэтому буду краток: после той драки у меня сломаны два ребра и проколото легкое. Поскольку я не был в полицейской форме, не предъявил удостоверение, вел себя не по инструкции, а Австралия несколько выпадает из моей юрисдикции, обвинение пришло к выводу, что действовал я как частное лицо, а не как полицейский. Значит, я сам могу решать, подавать на тебя в суд за грубое применение силы или нет. И мы опять возвращаемся к твоему незапятнанному – почти незапятнанному – личному делу. Сейчас над тобой висят шесть месяцев условно за нанесение телесных повреждений, верно? Плюс еще шесть месяцев. Итого ровно год. Что ты предпочитаешь: год тюрьмы или рассказать мне… – Он наклонился к уху, красным грибом торчащему из забинтованной головы, и прокричал: – …ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИСХОДИТ!
Харри снова сел на стул:
– Итак?

Маккормак стоял спиной к Харри, скрестив руки. Сквозь густой туман огни на улице казались размытыми, а движения – замедленными. Весь город походил на нечеткую черно-белую фотографию. Тишину нарушал только какой-то стук. Харри сообразил, что это Маккормак барабанит ногтями по зубам.
– Значит, Кенсингтон был знаком с Отто Рехтнагелем. И ты это знал?
Харри пожал плечами:
– Понимаю, сэр, мне следовало сказать раньше. Но я думал, что…
– …не твое дело докладывать, с кем Эндрю Кенсингтон знаком, а с кем нет. А теперь, когда он исчез из больницы и никто не знает, где он, ты почуял неладное?
Харри утвердительно кивнул спине.
Маккормак посмотрел на него в зеркало. Потом плавным движением повернулся к Харри.
– Какой-то ты… – довершая плавное движение, он снова отвернулся, – …суетливый, Хоули. Что тебя грызет? Еще что-нибудь хочешь мне рассказать?
Харри покачал головой.

Квартира Отто Рехтнагеля находилась на Саррей-Хиллс, как раз по пути от «Олбери» к дому Ингер Холтер в Глибе. На лестнице их встретила дородная дама.
– Я увидала машину. Вы из полиции? – спросила она высоким, визгливым голосом. И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Вы слышите собаку? Так она себя ведет с самого утра.
За дверью квартиры Отто Рехтнагеля раздавался хриплый вой.
– Жалко мистера Рехтнагеля. Но сейчас заберите, пожалуйста, собаку. Она воет не переставая и всех сводит с ума. Надо запретить держать здесь собак. Если вы не примете меры, нам придется… ну, сами понимаете.
Дама всплеснула руками, закатив глаза. Сразу запахло потом и немного духами.
Харри уже надоела эта приставучая бочка.
– Пес знает, – бросил Лебье, провел двумя пальцами по перилам и неодобрительно посмотрел на указательный, будто оценивая чистоту перил.
– Что вы хотите сказать, молодой человек? – спросила бочка, подбоченившись и даже не думая уступать дорогу.
– Знает, что хозяин умер, мэм, – сказал Харри. – Собаки это чувствуют. Он воет от тоски.
– От тоски? – Она с подозрением посмотрела на них. – Собака? Что за чушь?
– Что бы вы сказали, мэм, если бы вашему хозяину отрезали руки и ноги? – посмотрел на нее Лебье. Дама застыла с открытым ртом.
– И член, – добавил Харри, посчитав, что dick – весомое понятие и в Австралии.
– Если у вас, конечно, есть хозяин. – Лебье смерил ее взглядом.
Когда толстуха уступила дорогу, они достали найденную в гримерке связку ключей и стали подбирать нужный. Вой за дверью