прикрыл настоящее расследование. Теперь это аукнулось, и куда сильнее.
А потом приехал Сесил Эсперанса.
К тому времени начальник полиции, обнаруживший в доме, кроме уже известных ему трех писем с угрозами, еще два, был вполне готов к этой встрече.
— Ну, что, сеньор Эсперанса, присаживайтесь, — по-хозяйски пригласил он молодого наследника сесть за стол умершего и похищенного отца. — Вот, ознакомьтесь…
— Что это? — осторожно принял белый казенный листок Сесил.
— Постановление о вашем содержании под стражей, временно, конечно…
— За что? — побледнел Сесил и покосился на умышленно оставленные начальником полиции на столе записки с угрозами.
— А вы не понимаете? — строго сдвинув брови, спросил Мигель.
— Нет, — решительно мотнул головой младший сын полковника.
— Вас ведь наследства хотели лишить? Не так ли?
Сесил побледнел.
— Тебе это даром не пройдет… — сквозь зубы прошипел он и стал подниматься со стула. — Мразь! Кухаркин сынок!
Мигель дождался, когда Сесил Эсперанса подойдет достаточно близко, перехватил его протянутую к своему воротнику руку, вывернул ее на излом и с огромным наслаждением поставил одного из наследников крупнейшего землевладения провинции на колени.
— А я ведь вас посажу, сеньор Эсперанса, — улыбаясь, прошептал он в самое ухо кряхтящему от боли недоучившемуся офицеру. — И будете вы там же, где и конюх Гонсалес… Впрочем, нет, — сразу же поправился он. — Энрике к тому времени выпустят. Ты все понял, сеньор белая кость?
— Я понял! Понял! Отпусти!
— Альварес! — громко позвал Мигель и, когда капрал вошел, указал на стоящего на коленях одного из самых богатых людей города. — В наручники и в камеру!

***

Уже через сутки самые худшие предчувствия начальника полиции начали сбываться. Вызванная рота дважды прочесала сад и все окрестные холмы, но никаких следов похищенного трупа не обнаружила. Затем позвонили из Сарагосы и сообщили, что единственная полицейская ищейка на днях сдохла, а новую из Мадрида пока еще не прислали. А потом пришли результаты почерковедческой экспертизы, и, естественно, оказалось, что Сесил Эсперанса был не настолько глуп, чтобы писать угрозы отцу собственноручно.
Мигель делал все, что мог. Он посадил Сесила Эсперанса в одиночку, но тот упорно стоял на своем: писем с угрозами не писал и никаких убийц не нанимал. А потом понаехали эти чертовы адвокаты.
Двое шустрых мадридских юристов не только мгновенно отыскали массу процессуальных нарушений, но и стремительно готовились к самому тяжелому варианту развития событий — суду. И главный их аргумент был прост и непробиваем:
почерк на письмах с угрозами Сесилу Эсперанса не принадлежит, а сам Сесил на месте преступления не был.
— Да и вообще, господин лейтенант, — развязно смеялись адвокаты, — зачем бы Сесилу понадобилось убивать старого отца? Ради наследства, на которое так и так уже наложен арест? Нет у вас мотива, лейтенант! Нет и никогда не было!
Впрочем, к этому времени Мигель и сам начал сомневаться в своих первоначальных выводах.
В самом деле, почему убийца не забрал труп сразу, а ждал порядка шестнадцати часов? Может быть, поначалу он и не хотел его красть, а потом испугался грядущей экспертизы? Но о том, что начальник полиции счел необходимым добиться экспертизы, кроме него самого, знали только трое: врач, сеньора Тереса и сеньора Лусия.
Мигель многократно допрашивал всех троих, и все трое в один голос утверждали, что об экспертизе они не сказали никому. И этому вполне можно было верить. Ни у кого из них не было никакого желания поднимать очередной скандал и привлекать к семейству Эсперанса внимание местных трепачей.
Но главное, Мигель так и не понял смысла положенной убийцей на колени старого сеньора книги, раскрытой на той самой странице, где была изображена та самая орхидея, что была сломана над полузадушенным сеньором Ансельмо Эсперанса. Он понимал, что это должно иметь глубочайший смысл, но какой?
Из-за этой чертовой книги напрочь лопалась вторая версия следствия — о причастности к убийству испуганных приказом полковника «все сжечь» арендаторов и батраков. Потому что об этой орхидее знали только свои.
Начальник полиции настолько запутался, что начал даже подозревать в организации убийства женщин дома Эсперанса. Не сразу, но он выяснил, что между сеньорой Тересой и падре Теодоро давно уже установились подозрительно