— капрала Альвареса.
Собственно, главной задачей было отыскать и передать залитому слезами падре Франсиско остатки золотой утвари; на то, что ему удастся найти какие-нибудь улики, Мигель даже не рассчитывал. И когда он увидел первый труп, в груди заныло.
— Так, парни! Теперь осторожнее! — распорядился он. — Балку уберите! Здесь труп.
Пожарные мгновенно забыли про все и сгрудились возле обгоревшего тела.
— Балку, я сказал, уберите! — заорал Мигель. Он уже почувствовал охотничий азарт.
Пожарные подцепили баграми огромную балку, на счет «три» сдвинули ее в сторону, и Мигель охнул. Рядом лежал второй труп. Можно было даже сказать, они лежат вместе, почти в обнимку. Один поменьше, а второй… да, второй был при жизни достаточно крупным мужчиной.
Мигель тут же потребовал воды, проследил, чтобы остатки углей вокруг тщательно, но не чрезмерно залили, и опустился на корточки.
Тела сильно обгорели. Он прикинул место расположения и понял, что это самый центр, где-то в районе кафедры.
— Падре Франсиско! — позвал он. — Идите сюда! Взгляните, пожалуйста, это не ваш помощник?
Тряся огромным толстым телом, падре тут же подбежал, рухнул на колени и всмотрелся.
— Этот маленький?
— Да.
Падре нагнулся еще сильнее, но только покачал головой.
— Я не знаю, сын мой… разве поймешь?
Мигель сокрушенно крякнул. Хуже ситуации и придумать было нельзя. Трупы есть, а толку нет.

***

Эту ночь Себастьян почти не спал. Он видел и далекое зарево горящего храма, и суету в доме, но у него были дела поважнее.
Первым делом он достал из-под кровати сундучок отца и вскрыл его изогнутым садовым ножом. Осторожно взял в руки и сразу же отложил в сторону перевязанную кожаным шнурком толстенную пачку денег. Достал и развернул обернутую полотном Библию — точь-в-точь как та, что досталась от сеньоры Долорес ему самому. Аккуратно просмотрел потрепанную колоду карт с фотографиями голых женщин вместо рисунков. И только в самом низу увидел фотографию матери в рост.
Он узнал ее сразу, даже несмотря на пять выжженных сигаретой отверстий. Два почти слившихся в одно на месте глаз, два на груди и одно прямо под животом. Идущую понизу жилетки до боли знакомую кайму мальчик бы не перепутал ни с чем. Себастьян прижал ее к щеке, но прикосновение фотографии только холодило кожу — и все.
Он сложил все обратно, сунул сундучок под пол и улегся на отцовский набитый соломой матрас. Было мягко, и только запах приходилось терпеть.
Это было как-то странно. Отца нет, а запах еще есть; весь сад принадлежит только ему, но почти все здесь, кроме самых старых деревьев, посажено отцом. Себастьян представил себе, как переделает все по-своему, истребляя то, что осталось от отца, тихо рассмеялся, повернулся на бок и закрыл глаза, точно зная, что теперь всегда будет спать спокойно.

***

К четырем утра трупы отвезли в участок, городской врач Анхелио Рамирес осмотрел ноги одного из трупов и кивнул.
— Это Хуан Хесус, помощник падре Франсиско. Вот этот перелом, видите? Он неправильно сросся.
— А второй?
Сеньор Рамирес поправил пенсне.
— Не знаю, Мигель. У меня этот мужчина, кажется, не лечился.
— И многие у вас не лечились? — заинтересовался Мигель.
— Половина мужчин — точно, — выпятил губу Рамирес. — Вы же знаете наших горожан. Священника они позовут, а вот врача… далеко не каждый раз. Хотя… — он горестно усмехнулся, — деньги мы берем оба.

***

Следующие два дня обернулись для начальника полиции очередными испытаниями. Уже на следующий день, едва он уселся в машину, чтобы съездить и еще раз, уже при свете дня, осмотреть пожарище, его окликнули:
— Господин лейтенант!
Мигель обернулся на голос. В воротах, рядом с молоденьким полицейским, стояла женщина из дома Эсперанса… как ее… ах да — Кармен.
— Не сейчас, Кармен! — отмахнулся он и завел машину. — Ты что, не видишь, что вокруг творится?!
— У нас садовник пропал, господин лейтенант! — рванулась Кармен к нему и ухватилась за дверку машины.
— Садовник? — нахмурился Мигель. — И что ты от меня хочешь?
— Я думаю, это сеньор Хуан его вчера… из ружья. Вы же помните? Я вчера говорила… Вы еще капрала к нам прислали!
Мигель посмотрел в ее честные, встревоженные глаза и вдруг осознал, что в этом городе это первый случай, когда работник доносит на хозяина. И от этого по его спине пробежал холодок.
— Хорошо, Кармен, я приеду,