переводил взгляд с меня на Сэмпсона, так как не мог определить, кто из нас старший.
– Вы являетесь абонентом сети «Продиджи», полковник? – Вопрос звучал по-идиотски, под стать сложившейся ситуации.
Полковник переглянулся с женой, а потом удивленно пояснил:
– Да, но это было сделано для нашего сына Самнера. У нас с женой хватает хлопот и без компьютерных игр. Тем более, что я в них ничего не понимаю, да и не стремлюсь понимать.
– Сколько лет вашему сыну? – поинтересовался я.
– А какое это имеет значение? Ну, предположим, тринадцать. Он учится в девятом классе школы Теодора Рузвельта. Он примерный ученик и послушный сын. Объясните же, наконец, что происходит, и что привело вас сюда.
– Где Самнер сейчас? – тихим и угрожающим голосом осведомился Сэмпсон.
Не исключено, что юный Самнер сейчас находился в доме. Возможно, что в данный момент убийца детей школы Соджорнер Трут подслушивал нас.
– Обычно он просыпается на полчаса позже нас. Школьный автобус приезжает в половине седьмого. Может быть, вы все-таки объясните, что случилось?
– Нам придется побеседовать с вашим сыном, полковник Мур, – решительно сказал я.
– Вам бы лучше… – начал было Мур, но Сэмпсон перебил его:
– Нет, нам бы «не лучше», а немедленно увидеть вашего сына. Мы находимся здесь, расследуя убийство, полковник. Недавно были убиты двое детей, и ваш сын может оказаться замешанным в этом преступлении. Нам нужно срочно его видеть.
– О Господи, Фрэнк! – подала голос жена полковника, и я вспомнил, что ее зовут Конни. – Это невозможно. Самнер не способен совершить подобное.
Сейчас полковник Мур выглядел еще более ошарашенным, чем тогда, когда мы ворвались в его дом. Однако он ловил каждое наше слово.
– Я провожу вас в его комнату, только, пожалуйста, спрячьте оружие.
– Боюсь, что мы не можем этого сделать, – возразил я. Полковник, казалось, сейчас запаникует. А что касалось его жены, то я даже боялся смотреть в ее сторону.
– Итак, сейчас вы проводите нас в спальню мальчика, – повторил Сэмпсон. – Мы войдем туда тихо. Это в интересах самого Самнера. Вы, надеюсь, поняли меня?
Полковник Мур медленно кивнул. На лице его застыло опустошенное грустное выражение.
– Франк? – жалобно простонала побледневшая миссис Мур.
Выстроившись в шеренгу, мы поднялись наверх: сначала я, за мной полковник, а позади Сэмпсон. Я до сих пор не мог воспринимать полковника как подозреваемого, как убийцу и психопата.
– В которой из комнат ваш сын? – чуть слышным шепотом спросил Джон, последний воин-масаи, занимающийся расследованием убийств в Вашингтоне.
– Вторая дверь налево, – так же тихо ответил полковник. – Но, клянусь вам, что Самнер ни в чем не виноват. Ему всего тринадцать лет, и он первый ученик в классе.
– В двери есть замок? – поинтересовался я.
– Нет… По-моему, нет… Может быть, крючок. Я не помню. Но он очень хороший мальчик, детектив.
Мы с Сэмпсоном заняли позицию по обе стороны закрытой двери. Мы прекрасно понимали, что в этот момент преступник мог поджидать нас изнутри. Не исключено, что их «хороший» мальчик и есть убийца. Причем дважды. Полковник Мур и его жена могли ни о чем и не догадываться.
Тринадцать лет. Это меня немного ошеломило. Мог ли тринадцатилетний подросток совершить два столь жестоких убийства? Тогда становился понятен непрофессионализм. Но подобные ярость, жестокость и ненависть?
Он хороший мальчик, детектив.
У двери не оказалось ни замка, ни крючка. А вот и мы, а вот и мы! Я и Сэмпсон вломились в спальню с пистолетами наготове.
Комната представляла собой обычное логово тинэйджера, только поражало обилие компьютеров и аудиоаппаратуры. В открытом шкафу висела серая кадетская форма. Кто-то порезал ее на полоски!
Самого Самнера Мура в спальне не оказалось. Нет, в то утро он не воспользовался дополнительным получасом сна.
Комната была пуста.
На смятых простынях на самом видном месте лежала отпечатанная на машинке записка.
В ней было всего два слова: «НИКТО исчез».
– Что это? – недоуменно пробормотал полковник, прочитав ее. – Что происходит? Может мне кто-нибудь объяснить?
Мне показалось, что до меня дошел смысл написанного. Самнер Мур ощущал себя никем, ничтожеством. И вот теперь он сообщал, что это ничтожество исчезло.
Но запиской дело не ограничилось. Рядом лежало нечто, предназначенное для первого, кто зайдет в комнату. Это была