если Маркус и в самом деле совершил это преступление, то он бы постарался выехать из страны со своей добычей. И вот тут у него возникли бы большие проблемы. Конго – как пагубная привычка: втягиваешься быстро, а потом она тебя не отпускает. Незаконный вывоз драгоценных камней и благородных металлов карается очень строго. Вы не можете даже представить себе, насколько придирчивы бельгийские власти.
– Неужели эти алмазы были такими огромными? Разве нельзя было спрятать их в какой-нибудь карман или в секретное отделение саквояжа и обмануть портовых таможенников?
– Подозреваю, что рано или поздно Маркус совершил бы подобную попытку. Но я предложил ему менее рискованный выход.
– Я вас не понимаю.
– Я подружился с ним. Точнее сказать, притворился его другом. К сожалению, мои походы в грязную таверну и сближение с Гарвеем оставили на моей репутации пятно побольше, чем карта Австралии. – Каземент рассмеялся и всем своим видом выразил смирение. – Ничего не поделаешь, кто расставляет другому ловушку, всегда подвергается риску. Короче говоря, однажды я небрежно упомянул в его присутствии о дипломатической почте и уточнил, что таможенники никогда не роются в вещах, принадлежащих дипломатическому корпусу.
– Вы хотите сказать, что Маркус признался вам в своем преступлении в тот день, когда попросил разрешения воспользоваться вашей дипломатической почтой, чтобы переправить алмазы в Англию?
– Именно так. Он долго не мог решиться, потому что не доверял мне. Но я бросил ему такую приманку, что он сам попался на крючок.
– Могу себе представить, что было дальше. Маркус приплыл в Европу на том же корабле, что и его алмазы, но в разных каютах. Потом он явился в одну из контор Министерства иностранных дел, чтобы востребовать конверт, присланный на его имя, и был незамедлительно арестован.
– Я приложил к алмазам объяснительную записку и нотариально заверенные заявления нескольких европейцев, которые слышали рассказ Маркуса. Востребовать пакет было равнозначно признанию своей вины. Гарвей пришел за ним, и его арестовали. Я слышал, что он признался во всем и ожидает суда. Больше мне ничего не известно. Появились какие-нибудь новые сведения?
– Позвольте задать вам последний вопрос.
– Я к вашим услугам, – сказал Каземент, скрещивая руки на животе.
– Вы помните, какого цвета глаза у Маркуса Гарвея?
Подобно тому, как святые являются воплощением Божьего промысла, Каземент казался олицетворением здравого смысла. Однако на несколько мгновений мне удалось поколебать его уверенность. У него был вид пса, которого только что шлепнули по носу свернутой газетой. Он заговорил, медленно роняя слова:
– Да, да, его глаза. Не думайте, что ваш вопрос меня удивил, господин Томсон. Я понимаю вас куда лучше, чем вы можете себе представить. Его глаза не были похожи на глаза убийцы. – Тут он помолчал минуту. – Однако человек – это не только его глаза. И хотя в это трудно поверить, те два алмаза были больше, чем глаза Маркуса, и блестели еще ярче.
К нему вернулась прежняя уверенность. Его пальцы снова доверительно постучали по моему колену, и он заключил:
– Поверьте мне, господин Томсон, ваши усилия заслуживают лучшего приложения.
Он еще раз погладил меня по колену, словно это была голова пушистого кота. Мне не удалось переубедить его, но и мои суждения не были опровергнуты. На этом он и отправился в свой Уругвай. С разрешения немецких подводных лодок.

* * *

Следующая пара тектонов вылезла из «муравейника» и бросилась на дверь в частоколе с той же решимостью, как все предыдущие. Но их ждал сюрприз: в ту самую минуту, когда они собирались взломать дверь, она неожиданно открылась, как подъемный мост, и за ней оказался Маркус, справа и слева от которого стояли Уильям и Ричард. Братья выстрелили в нападавших в упор. Младший Кравер разрядил винтовку в грудь первого тектона, а ружье старшего, скорее напоминавшее артиллерийское орудие, заставило вторую жертву взлететь в воздух.
– Вперед! – закричал Уильям.
Они пробежали несколько метров, отделявших дверь в частоколе от «муравейника». Маркус тащил лестницу. Братья Краверы держали ружья наперевес, словно шли в штыковую атаку. У входа в шахту Гарвей зажег фитиль. Накануне он бросил одну динамитную шашку, а теперь у него в руке была целая их связка. Как раз в этот момент из «муравейника» выглянула голова тектона