– спросил самого себя Ричард.
– Теперь они всех нас убьют, – неожиданно для себя самого ответил Маркус, затягиваясь сигаретой. Он даже не предполагал, что его голос может звучать так жестко.
– Нас убьют? – удивленно спросил Ричард. Он язвительно улыбнулся. – Кто же, по-твоему, нас может сейчас убить, если все отсюда сбежали?
Гарвей поднял глаза от углей, посмотрел на старшего Кравера, а потом повернул голову в сторону прииска. Ричард понял его взгляд.
– О господи, господи! – застонал он, закрывая лицо руками.
– Что здесь происходит? – спросил Уильям, который уже забыл о фляжке Пепе.
– Ричард плачет, – Маркус ограничился одной фразой, произнесенной необычным для него жестким голосом. Уильям это почувствовал и бросил на него взгляд, который, казалось, говорил: сначала я займусь Ричардом, а потом тобой.
– Не раскисай, ты же солдат! – попытался подбодрить он брата, похлопав его по плечу. – Куда девался дух победы?
Но Ричард был не солдатом, а развалиной. Уильям настаивал:
– Ты же офицер Британской империи!
– Но это не провинция империи, – произнес наконец Ричард. – Это Конго.
Его слова понравились Уильяму. Невозможно разговаривать с тем, кто тебя не слушает. Ричард возразил ему, а если человек возражает, его можно переубедить.
– Ричард! Чему тебя учили в военной академии? Как надо поступать в таких случаях?
– Ты не хочешь этого понять, – сказал Ричард, который при всей своей ограниченности иногда проявлял необычайную ясность мыслей. – Никто из преподавателей академии не учил нас, как противостоять нашествию тектонов.
И тут Уильям закричал. В памяти Маркуса живо запечатлелся этот крик: он помнил о нем, как если бы был свидетелем неожиданного солнечного затмения. Голос младшего Кравера изменился, в нем странным образом сочетались нотки звериного рыка и призыва вождя. Это было одновременно объявление войны и утверждение права собственника. Он не уйдет отсюда и не отдаст свой прииск. Никогда и никому. Враги могут нападать, когда им будет угодно. Крик Уильяма подействовал на Ричарда, как будто его окатили ведром холодной воды.
– Ричард, – настаивал младший Кравер, – что нам надо делать? Ты инженер. Скажи, что нам предпринять.
Старший Кравер несколько раз открыл и закрыл рот, не издавая ни единого звука, однако брат был неумолим, он требовал ответа.
– Частокол, – произнес наконец Ричард, словно читая раскрытый перед ним в воздухе учебник. – Мы должны окружить «муравейник» частоколом.
– Частоколом?
– Да. Наше укрепление будет необычным: его задача будет состоять не в том, чтобы не допустить тектонов к прииску, а, наоборот, чтобы не позволить им выйти наружу.
– Ты все слышал, Маркус, – сказал Уильям, которому понравилась идея брата. – Давай рубить деревья. Нам понадобится много бревен. Вперед.
И он увел Гарвея в лес. Ричард остался возле «муравейника», чтобы сделать необходимые замеры и оживить воспоминания об уроках военной инженерии.
Уильям и Маркус начали рубить деревья. Они выбирали для строительства частокола двух– и трехметровые стволы. Деревья должны были быть не слишком толстыми, потому что иначе они бы не смогли подтащить их к «муравейнику». Уильям и Маркус работали рядом. Младший Кравер сказал ему:
– Ты уже давно настроен против нас. И не пытайся возражать мне: я в этом уверен. Только не понимаю причины. Чем ты недоволен, Маркус? Чем? Это из-за денег? Ты считаешь, что заслуживаешь большего?
Гарвей ничего не отвечал. Уильям продолжил:
– Ты что, и вправду вообразил, что мы не думаем о тебе? Не будь дураком, за вознаграждением дело не станет. В Англии у тебя будут такие деньги, о которых такой оборванец, как ты, не может даже мечтать. Краверы всегда заботятся о своих верных слугах.
Когда стволы оказывались на земле, Уильям и Маркус очищали их от веток, чтобы частокол получился плотным. Гарвей продолжал упрямо молчать.
– Значит, деньги здесь ни при чем, – заключил Уильям.
Они связали вместе несколько бревен и положили концы веревок себе на плечи, чтобы тянуть их волоком, как пара лошадей. Но в последний момент Уильям предоставил Маркусу одному тащить груз, а сам шел рядом, словно погонщик мулов.
– А может быть, это из-за негров? Неужели под этой цыганской кожей скрывается филантроп? Нет, дело не в этом. Сейчас здесь нет ни одного негра, а ты еще более понурый, чем раньше. Почему же тогда?
Маркус