и испытал это чувство отрешенности и покоя. Он умирал, как сейчас, беспомощный и обреченный на гибель.
– Рад, что ты оклемался, – усмехнулся сержант, надувая красные, как редиска, щеки. – Ребята из ночной смены сказали, что ты был совсем плох. Не мог даже держать телефонную трубку. – Когда Дэвид ничего не сказал, он добавил: – Тебе ведь лучше, а?
– О да, я в порядке... спасибо, – отрешенно ответил Дэвид, ощупывая себя. – Э... где я нахожусь?
– В первом районе, – ответил мужчина, с беспокойством глядя на Дэвида. – Ты в тюрьме первого района Бостона. Ты понимаешь это? – Дэвид молча опустил голову. – Нам надо идти. Ты должен предстать перед судом. Судья и люди в суде тебе помогут. Не беспокойся.
Потрясенный Дэвид с любопытством следил, как полицейский защелкнул наручники на его правой руке и вывел из камеры. Он вежливо улыбнулся негру с посеребренными волосами, к которому оказался прикован. Спокойно, словно погрузившись в амнезию, он уставился на соединенные вместе руки – черную и белую. Так они и дошли до "воронка".
– Я Лайэнс, – представился негр, когда они сели, и машина тронулась. – Регги Лайэнс. – Его умное лицо было испещрено сетью бесчисленных тонких морщин, заработанных тяжелой жизнью, и несколькими крупными складками, оставленными более осязаемыми вещами.
– Дэвид. Я Дэвид, – в свою очередь, сказал он.
– Не доводилось никогда ездить этим маршрутом, а. Дэвид? – спросил Лайэнс. Дэвид, глядя из окна, покачал головой. – Так вот, приготовься к сюрпризу. Отстойник в Суффолке – самое паршивое место, приятель. Настоящая дыра. – Дэвид тупо уставился на мотоцикл, следовавший за ними. – Эй, слышь?.. А, неважно... Тронутым, оно, может, и легче... Держись лучше за старину Регги. Он не подведет.
Отстойник представлял собой клетку. Огороженное сеткой пространство для заключенных, ожидающих судебного разбирательства. Двадцать человек, каждый из которых, конечно, считал себя невиновным, были втиснуты в нее – насильники, пьяницы, бродяги, убийцы, эксгибиционисты. Рядом стояло с полдюжины адвокатов, пытающихся перекричать друг друга сквозь гвалт.
– Перкинс, кто из вас Перкинс?.. По правде говоря, Арнольд, мне до лампочки, виновен этот парень или нет. Он либо признается в убийстве первой степени и избавляет нас от суда, либо дело закончится судом и тогда ему грозит от трех до пяти... Слушай, парень, я знаю, что ты насмотрелся на Перри Мейсона по "ящику", но, поверь, здесь этот номер не проходит. Сегодня мы не говорим – виновен или не виновен. Сегодня мы говорим о деньгах. Если у тебя водятся "бабки" или ты можешь их раздобыть, мы выручаем тебя из беды. В противном случае жди суда на Чарли-стрит. Сегодня на твои оправдания всем наплевать... Они нужны для освобождения под залог? Уловил? Под залог...
Дэвид протиснулся в угол клетки и взглянул на высокое окно, потемневшее от грязи. Понемногу реальность возвращалась, а с ней и ужас происшедшего. Он подумал о больнице. Операционные, наверное, уже готовы к приему второй партии больных за день...
– Эй, Дэвид, у тебя есть адвокат? – Регги Лайэнс вырос рядом и прислонился к клетке. Измятая сигарета перемещалась вверх и вниз то время, когда он говорил.
– А... нет, Регги, у меня его нет, – рассеянно ответил Дэвид. – По крайней мере, я не знаю. – Неприятное давление за грудиной усилилось. Он попытался припомнить, когда в последний раз ел. Когда в последний раз бегал вдоль реки. Он огляделся. С каждой секундой отчаяние усиливалось.
– Шелтон? Дэвид Шелтон? Кто из вас Шелтон?? – Судебный исполнитель оказался коренастым мужчиной лет шестидесяти. В его взгляде присутствовало что-то такое что заставляло предположить: любимое занятие этого типа за стенами суда – обрывать крылья у насекомых.
– Дэвид, – наклонившись, прошептал Лайэнс, – не дрейфь. Иди и думай о любимой девочке с пляжа или о чем-нибудь таком. Все эти формы и мантии... так, для маскарада. Игра, в которую они играют, чтобы произвести впечатление друг на друга и нагнать на нас страху... Суки!
Дэвид повернулся и перевел взгляд на старое, неопределенного возраста, лицо Регги.
– Спасибо, – хрипло ответил он. – Спасибо большое.
Старик с любопытством посмотрел на него, затем взял руки Дэвида в свои. Его ладони были усеяны мозолями.
– Желаю удачи, – тихо произнес он. – Не сдавайся.
Толстый исполнитель надел на Дэвида наручники,