по фамилии скорее из чувства солидарности, чем из желания выразить свое к ним пренебрежение. – Вообще-то говорить не о чем... правда, дела немного хуже, чем вчера. Я имею в виду эту больную с пролежнями. У нее скачет температура и кровяное давление. Каждые два часа предписана носотрахеальная аспирация. Пролежнями я занялась, так что в течение четырех часов тебе ничего не надо делать. О Господи, какая была вонь! Ни с чем подобным я еще не сталкивалась. Вопросы есть?
Кристина не без труда подавила в себе импульс бросить ей в лицо. "Да, один. Как ты можешь так говорить! Это такая удивительная женщина, и ты не стоишь ее мизинца". Но, подавив в себе негодование и возмущение, она только покачала головой.
Через десять минут совещание закончилось. Затем шесть сестер надели свои пальто и отправились домой, поручив заботу о страждущих новой смене.
После того, как они ушли, Кристина села с картой Шарлотты и принялась внимательно читать каждую страницу. Процесс чтения оказался очень тяжелым. Страница за страницей были заполнены всевозможными сообщениями, отчетами и процедурами. Хронология медицинского кошмара. По мере того, как она выписывала наиболее значительные данные, решение Кристины созрело окончательно. Этогобыло достаточно. То же самое сказала и Пег по телефону. Достаточно. Она представит историю болезни Шарлотты кому следует.
Старательно переписав свои наблюдения и убедившись, что ничего не упущено, Кристина раскрыла записную книжку и записала один телефонный номер, на кусочек бумаги. Затем она в нерешительности задумалась. Во рту у нее пересохло. Будь смелее, сказала она себе. Если взялась за дело, то надо доводить его до конца. Она решительно встала и тут же увидела перед собой глаза Шарлотты, излучающие спокойствие, бесконечное спокойствие. Такими она их еще не видела, "...когда важно тебе что-то знать, просто слушайся своего сердца".
В конце этажа находился телефон-автомат, отгороженный стеклянной перегородкой. В коридоре никого, Кристина задумалась, как же быть... Возможно, комитет не ответит на звонок. Возможно, получив это сообщение, они его не утвердят. Возможно...
Трясущимися руками она положила перед собой клочок бумаги и набрала номер. После двух протяжных звонков раздался щелчок и нейтральный женский голос, записанный на пленку, ответил:
– Добрый день. Через десять секунд после того, как смолкнет мой голос, вы услышите короткий сигнал. У вас будет тридцать секунд для того, чтобы оставить ваше сообщение вместе с номером, по которому с вами можно связаться. На ваш звонок мы ответим как можно скорее. Спасибо.
Услышав сигнал, Кристина произнесла:
– С вами говорит Кристина Билл из Бостонской больницы. Я работаю в вечернюю смену в секторе Юг-4. Я хотела бы представить вам на оценку одну больную. Мне можно позвонить по этому телефону-автомату. Номер пять, пять, пять – семь, один, восемь, один. Сейчас три часа пятьдесят минут пополудни. Со мной можно связаться по указанному номеру до одиннадцати вечера. После этого я... – Прежде чем она успела произнести номер домашнего телефона, послышался резкий щелчок, – записывающее устройство отключилось. Она хотела было перезвонить и договорить, но потом нерешительно повесила трубку. – Если этому суждено свершиться, значит, судьба, – подумала она.

* * *

Харрисон Уэллер отрешенно уставился в потолок, не замечая вошедшую Кристину. На экране крошечного телевизора "Сони", подвешенного над его койкой на металлическом кронштейне, замелькали заключительные кадры и раздались последние аккорды "Путеводного света", но человеку, лежавшему на койке, по-видимому, было все равно. Несмотря на семьдесят пять летнего узкое, резко очерченное лицо оставалось невозмутимым, словно было неподвластно времени.
– Мистер Уэллер, как вы сегодня? – спросила Кристина, подходя к нему. – Почему вы задернули шторы? Стоит прекрасная погода. Солнце вам не помешает.
– Чарлин, это ты? – спросил он, глядя на нее и напряженно улыбаясь.
– Мистер Уэллер, вы знаете, как меня зовут. Я бываю у вас почти каждый день с тех пор, как вас положили к нам. Я Кристина.
– Говоришь, солнечно? – скрипучий голос Уэллера напомнил ей одного парня из средней школы, который пытался имитировать стариков. Уэллер поступил к ним на этаж после того, как прооперировали его сломанное бедро, и сразу же сделался всеобщим любимцем.