маленького Алекса, бабуля уже не могла дождаться, когда же ребенок появится у нас в доме.
– Я так люблю малышей, Алекс! – призналась она. – Это добавит лет десять моей жизни.
И я почти поверил ей.
– Ты хочешь сообщить что-то уж слишком плохое, – серьезно предположил за завтраком Дэймон, приготовившись выслушать мои откровения. – Да?
Я попытался усмехнуться.
– Ну, только наполовину. С чего же начать? – Тут я понял, что нервничаю и забываю даже простые слова.
– С самого начала, – логично предложила Дженни.
С начала? А с чего же все началось?
Наконец, я попросту пересказал им суть дела:
– Мы с Кристиной были в хороших, близких отношениях достаточно долго. Надеюсь, вам обоим это прекрасно известно. Но в последнее время все серьезно изменилось. После окончания учебного года она собирается уехать из Вашингтона. Я пока что даже не знаю, куда именно. В общем, мы больше не увидим ее.
У Дженни раскрылся рот. Слово взял Дэймон:
– Она и в школе стала какой-то другой, папа. Это все заметили. Злится по пустякам, постоянно выходит из себя. И глаза у нее теперь стали грустные.
Мне было больно слушать это, поскольку я продолжал чувствовать себя отчасти виноватым за судьбу Кристины.
– Ей пришлось пережить очень тяжелые и страшные времена, – продолжал я. – Постороннему человеку даже трудно все это представить. Кристина до сих пор не может прийти в себя после всего случившегося. Возможно, ей потребуется еще много времени, чтобы окончательно поправиться и все забыть.
В этот момент заговорила Дженни. В глазах ее читались забота и беспокойство, а голос прозвучал на удивление тихо.
– А что станет с Большим Мальчиком?
– Маленький Алекс будет пока что жить с нами. Вот это и есть те хорошие новости, которые я все-таки вам обещал.
– Ура! Ура! – закричала Дженни и принялась исполнять какой-то неизвестный танец-импровизацию вокруг стола. – Я так люблю его! О, мой маленький Эй-Джей!
– Вот это действительно здорово, – согласился Дэймон и весь засветился. – Я рад, что он скоро будет с нами.
Я тоже радовался этому событию. Теперь я удивлялся тому, как один-единственный момент может быть настолько радостным и грустным одновременно. Итак, Мальчик будет жить с нами, но Кристина уедет навсегда. Теперь все было решено окончательно и обговорено официально с Бабулей и детьми. Уже давно я не ощущал такого одиночества и душевной пустоты.

Глава 91

Чем опасней дело, тем больше удовлетворения и приятного возбуждения. Дирижер был знаком с этим изречением и полностью согласен с ним. То, что он задумал сейчас, можно было бы назвать чрезвычайно опасным предприятием. Деньги – вещь приятная, но деньги – еще далеко не все, что ему требовалось. Дирижеру было необходимо чуть ли не постоянно ощущать мощный приток адреналина в кровь. Это будоражило и восхищало его одновременно.
Агент ФБР Джеймс Уолш снимал небольшой фермерский домик в Александрии. Дом был таким же простым и непритязательным, как и сам его хозяин. Такое жилище, впрочем, вполне устраивало Джеймса. Оно было приветливым и скромным.
Дирижеру не составило труда пробраться внутри дома. Полицейские и фэбээровцы, как правило, чуть ли не наплевательски относятся ко всяческим сигнальным устройствам, когда дело доходит до их собственного жилья. Этой небрежностью отличался и Уолш. А может быть, он был настолько надменным, что считал безопасность своего дома излишеством.
Дирижер рассчитывал зайти внутрь и выйти обратно достаточно быстро, но при этом соблюдая разумную осторожность. Половицы в доме оказались скрипучими. Он знал об этом, поскольку не впервые оказался здесь.
Доски издавали неприятные скрежещущие звуки, пока Дирижер медленно приближался к спальне Джеймса Уолша.
Чем опасней, тем лучше. Чем больше дерзости, тем сильнее удовлетворение.
Эти мысли всегда придавали ему храбрости.
Он медленно и тихо толкнул дверь, и уже сделал шаг вперед, когда из полутемной комнаты до него донеслось четкое:
– Не двигаться!
Он с трудом различал в полутьме силуэт агента. Уолш прятался за кроватью. В руке он сжимал пистолет, который всегда держал в спальне буквально под рукой.
– Вы же видите оружие, мистер. И оно направлено прямо в вашу поганую грудь. Обещаю вам, что я-то уж не промахнусь.
– Вижу, – кивнул Дирижер и засмеялся. – Выходит, мне теперь «шах и мат»? Наконец ты поймал Дирижера. Какой умница!
Продолжая