явился в комнату для отчетов седьмого участка, где приступил к работе по делу «Джона Доу». В этот час здесь я был единственным.
По всему выходило, что никто не заметил, как Фрэнк Оденкирк покинул аэропорт. Одежда его также до сих пор не была обнаружена. В заключении медэксперта указывалось, что мертвое тело Оденкирка действительно подверглось половому надругательству. Как я и предполагал, следов спермы обнаружено не было, так как убийца воспользовался презервативом. Это же наблюдалось и в случаях со многими безымянными жертвами женского пола.
Комиссар полиции взял под контроль это дело и постоянно оказывал давление на наш отдел, что только раздражало всех и вносило в работу излишнюю нервозность. Шеф Питтман наседал на детективов и, казалось, не интересовался больше ничем, кроме дела Оденкирка. Особенно после того, как был арестован подозреваемый в убийстве немецкого туриста.
Приблизительно в одиннадцать у моего стола остановился Рэйким Пауэлл. Он нагнулся ко мне и шепнул:
– Похоже, появилось кое-что интересное, Алекс. У нас внизу, там, где камеры. Возможно, первый проблеск в расследовании убийства двух девушек из Шоу.
Наша тюрьма располагалась в подвальном этаже, куда вела крутая бетонная лестница: несколько камер для допросов, комната предварительного заключения и архив, а потом непосредственно тюрьма. Все стены и потолок пестрели уличными кличками побывавших здесь. Какие-то были нацарапаны, а некоторые намалеваны мастикой, оставшейся на пальцах после взятия отпечатков. Глупость, конечно, если учитывать, что все материалы о задержанных тут же заносились в компьютер.
Свет в тюрьме постоянно был притушен. Каждая камера представляла собой помещение пять на шесть футов, оборудованное металлической койкой, отхожим местом и умывальником с фонтанчиком для питья. Перед некоторыми камерами в проходе валялись выброшенные сквозь решетку кроссовки. Бывалые заключенные поступают таким образом, чтобы не расшнуровывать обувь, так как шнурки, ремни и прочее запрещены в целях безопасности.
Мелкий воришка и торговец наркотиками Альфред Стрик по кличке Линяла, словно принц, в одиночестве расположился в просторной камере предварительного заключения. Как только я вошел к нему, физиономия панка перекосилась в ехидной ухмылке.
Линяла нацепил солнцезащитные темные очки, а его пыльную прическу из мелких косичек украшала ядовито-зеленая с желтыми полосами трикотажная шапочка. С белой футболки взирала физиономия Хайле Селасси, на которой красовалась надпись «Охотник за головами».
– От окружного прокурора? – презрительно осведомился панк. – Что-то не похоже. Никаких сделок, никаких разговоров. Так что можешь проваливать.
Рэйким проигнорировал это заявление и повернулся ко мне:
– Линяла заявил, что у него есть ценная информация относительно убийства Гловер и Кардинал. Он хочет, чтобы в ответ мы помогли ему, проявив свою благосклонность. Его задержали по обвинению в проникновении в одну из квартир Шоу. Он попался, когда покидал дом через окно в обнимку с телевизором «Сони». Представляешь? Слинять ему на этот раз не удалось.
– Я не граблю трущобы. К тому же никогда не смотрю телевизор, Господи Боже мой! И не вижу пока никого из прокуратуры, с кем можно было бы заключить выгодную сделку.
– Сними-ка очки, – обратился я к Линяле.
Поскольку он не отреагировал на мои слова, пришлось помочь ему. По уличной поговорке, «его глаза напоминали могильные плиты». Я сразу понял, что от торговли наркотиками Альфред перешел к их употреблению.
Отойдя от него на пару шагов, я уставился на Линялу: молодой, но уже потерянный для общества парень. Злой и циничный.
– Если ты не грабил, то зачем тебе адвокат из прокуратуры? Это звучит бессмысленно, Альфред. Вот что я могу для тебя сделать, но только учти, что предлагаю я один раз. И если я уйду отсюда, не договорившись с тобой, то больше не вернусь.
Линяла промолчал, но насторожился.
– Если ты дашь нам информацию, которая поможет разобраться с убийством девушек, тогда мы подумаем, как снять с тебя обвинение. Я лично отправлюсь к начальству. Если же ты не захочешь со мной поделиться, то я попросту уйду, оставив тебя с детективами Пауэллом и Терманом. Такие благородные предложения делаются только один раз. Я обещаю, а, как известно моим коллегам, я всегда выполняю обещанное.
Линяла, в свою очередь, уставился