А если ты еще и пользуешься моим врожденным беспокойством, это свинство. Если, конечно, – добавил он через несколько глотков, – ты не вернешь мне все сполна, а так я не согласен.
– Полина Дарнас, – сказал Луи, кружа вокруг Марка, – так зовут эту женщину, она была спортсменкой, бегала на четыреста метров.
– Мне-то что.
– Ей сейчас тридцать семь, возраст уже не тот, поэтому она ведет спортивную рубрику в местной газете. Она бывает в редакции два-три раза в неделю и много знает о здешних жителях.
– Дурацкий предлог.
– Пусть. Чтобы скрыть дурные мысли, как раз и нужен дурацкий предлог. И потом я хочу взглянуть на одного типа.
Марк пожал плечами и заглянул в пустую бутылку. Просто невероятно, что можно увидеть, когда приблизишь к глазам горлышко пустой бутылки.

XVII

Луи удалось встать в девять. Ему хотелось поскорее пойти повидаться, и чем раньше, тем лучше, потому что иначе он не мог. Марк был прав, не стоило этого делать, не нужно ему снова видеть ее лицо, встречаться с мужем, но ничего не поделаешь, Луи никогда не умел обходить острые углы, вечно искал неприятностей. Главное, не затевать скандал с безмятежным видом, который только бесит людей, тогда все обойдется. Главное, не отпускать колкостей. Все зависит от того, как она себя поведет. В любом случае зрелище будет жалкое. Полина всегда хотела денег, с годами ее характер наверняка не улучшился, и смотреть на это будет противно. Но именно это он и хотел увидеть. Что-нибудь противное – как Полина купается в деньгах и рыбьем жире, занимается с муженьком любовью, закрыв глаза. Полину, лишенную блеска и тайны, заблудившуюся в лабиринте дурных наклонностей. А когда он это увидит, то перестанет о ней думать, воспоминание будет стерто. Марк ошибся, Луи не хотел с ней переспать, а просто хотел понять, как сильно он этого больше не хочет.
Но надо вести себя осмотрительно, подумал он, выходя из гостиницы, никаких подковырок и злых насмешек, это слишком просто и грубо, не забывать об этом и вести себя прилично. Луи удивился, не увидев возле мэрии ни одной полицейской машины. Мэр наверняка еще спит и не скоро соберется позвонить в полицию, убийце это тоже на руку. Старуха с проломленным черепом среди скал, сонный мэр, Полина в чужой постели, город кретинов. Спокойно, никаких скандалов.
Он вытянулся перед секретаршей центра талассотерапии во весь свой рост – метр девяносто, сознавая, что он высок и держится очень прямо, и спросил, нельзя ли увидеть Полину Дарнас, поскольку таково было ее новое имя. Нет, это не по поводу труб, ему нужно видеть Полину Дарнас. Она по утрам никого не принимает? Ладно, тогда не будете ли вы так любезны передать, что Луи Кельвелер хотел бы с ней повидаться?
Секретарша передала сообщение, и Луи уселся в ужасное желтое кресло. Он был доволен собой, он держался хорошо, вежливо, в рамках приличий. Он только повидает ее и уйдет, унося в памяти новый, отталкивающий образ женщины, которую когда-то любил. Полиция приедет в Пор-Николя, он не станет забивать этим голову, сидя в шикарном холле, где нет ничего красивого. Привет и пока, у него других дел по горло.
Прошло десять минут, и к нему подошла секретарша. Мадам Дарнас не может сейчас его принять и просит зайти в другой раз. Луи почувствовал, как его благие намерения рассыпаются в прах. Он слишком порывисто встал, едва не потеряв равновесие из-за проклятой ноги, и направился к двери с надписью «Посторонним вход запрещен», которая уже давно мозолила ему глаза. Секретарша кинулась к столу звонить, а Луи проник в запретное помещение. Он остановился на пороге просторной комнаты, где чета Дарнас заканчивала завтрак.
Оба супруга подняли голову, но Полина тотчас опустила глаза. Не приходится надеяться, что в тридцать семь лет женщина превратится в уродину, и с Полиной этого не случилось. Теперь она коротко стригла свои темные волосы, и это оказалось единственной переменой, которую успел заметить Луи. Муж встал, и Луи нашел его столь же безобразным, как и накануне, когда он заходил в кафе. Он был коротенький, толстый, хотя и не такой жирный, как на фотографии, лицо бледное, даже зеленоватое, лоб низкий, заплывшие щеки и подбородок, невыразительный нос и широкие брови над юркими карими глазками. Только они и придавали лицу какую-то живость, хотя были еще и узковаты. Дарнас тоже некоторое время разглядывал