умно, даже философствовать, чтобы встряхнуть ему мозги.
– Надежда умирает последней.
– Он был гораздо глупее, когда поселился у меня. Да и моложе. Пройдемся, Ланкето.

VI

Луи побывал на автостоянке, прошелся у подъездов домов, заглянул в кафе. Было уже темно. Значит, в метро. Марта не могла уйти далеко, она не любила удаляться от своей территории. Когда он увидел ее на платформе Аустерлицкого вокзала, у него точно гора с плеч свалилась. Он поглядел на нее издали. Марта делала вид, что ждет последнего поезда. Интересно, как долго она могла притворяться?
Приволакивая больную ногу – сегодня пришлось долго ходить пешком, – Луи прошел по платформе и плюхнулся на сиденье рядом с Мартой.
– Ну что, старушка, еще гуляешь?
– О, Людвиг, ты кстати. У тебя сигаретки не найдется?
– Ты чего здесь ошиваешься?
– Да так, прогуливалась. Уже собиралась домой.
Луи дал ей прикурить.
– Удачный денек? – спросила Марта.
– Я достал четверых легавых зараз, трое из них были ни при чем. Собираюсь обставить их с их же подачи.
Марта вздохнула.
– Все прошло на ура, – продолжал Луи, – я выглядел дураком и выскочкой, держал себя вызывающе и слегка их унизил. Но было весело, знаешь, страшно весело.
– Рассказывал им про предков?
– Само собой.
– В следующей жизни тебе надо бы все исправить. Чтобы ты свои шутки не тратил на кого попало.
– В следующей жизни, Марта-старушка, предстоит серьезно поработать. Укрепить основания, многое отстроить заново, да и подновить фасад тоже не помешает. Ты-то сама веришь в другую жизнь?
– Не-а.
– Я хотел загнать Паклена в ловушку, вот и пришлось карабкаться по головам, пока добрался до его кабинета.
Ладно, подумал Луи, хватит, нечего болтать об этом всю ночь, он здорово повеселился и без особых хлопот. С такими, как Паклен, иначе не сладишь.
– Получилось что-нибудь?
– Очень даже.
– Паклен – это такой красивый малый, светловолосый, худой, жуткая мразь?
– Он самый. Он бьет девочек по лицу и выкручивает яйца задержанным.
– Воображаю, как ты его достал. Что тебе от него нужно?
– Чтобы убрался оттуда, вот и все.
– У тебя уже не те возможности, что раньше, Людвиг, не забывай. А вообще, дело твое. Венсан снял типа со сто второй скамейки и сел ему на хвост.
– Я знаю.
– Тебя ничем не удивишь? Мне лично нравится добывать сведения.
– Я тебя слушаю. Говори.
– Так я уже все сказала.
– А про свою конуру ты мне тоже все рассказала?
– Тебе-то какое дело?
Марта повернулась к Кельвелеру. Этот парень – настоящая липучка для мух. Любые новости липнут к нему, стоит ему пальцем пошевелить. Такой уж он человек, каждый норовит все ему выложить. Просто кошмар какой-то.
– Возьми, к примеру, муху, – сказала Марта.
– И что?
– Да так, ничего, проехали.
Марта подперла рукой подбородок. Муха безмятежно летит по комнате, думая, что ее не заметят. А сама врежется прямо в Людвига и прилипнет. Тот, не спеша, выудит из нее все, что нужно, скажет спасибо и отпустит. Из него получалась такая хорошая мухоловка, что он сделал это своей профессией и не умел делать ничего другого. Например, починить лампу его лучше и не просить, в этом он профан. Единственное, что он умел, – это все знать. Его великая армия докладывала ему обо всем на свете, начиная от незначительных мелочей и кончая важными тайнами, а единожды угодив в этот водоворот, из него трудно было выбраться. Тем более что он сам стремился ему навстречу.
Людвиг всегда говорил, что о новости нельзя судить сгоряча, что за ней может скрываться другая. И его призванием было их отыскать, если дело того стоило. Только откуда такое рвение, вот загадка. У Марты были свои соображения на этот счет. Луи будет ловить злодеев, пока не сдохнет, не важно, одного человека истребил злодей или тысячу. Да, но насчет ее конуры, кому какое дело? У нее тоже есть гордость. Она решила, что что-нибудь придумает, а теперь мало того, что ничего не придумалось, так об этом еще узнал Людвиг. Кто же ему рассказал? Кто? Да любой тип из его армии ищеек.
Марта пожала плечами. Она поглядела на Людвига, который терпеливо ждал ответа. Если смотреть издали, то ничего в нем такого особенного. Но подойти поближе, сантиметров на восемьдесят, и картина совершенно менялась. Сразу становилось ясно, почему люди ему все рассказывали. Скажем так, с расстояния ста пятидесяти сантиметров или двух метров Луи казался