из дома, он испытывал недовольство и досаду. По отдельности муж и жена были вполне приятными людьми, но когда он видел их вместе, то чувствовал неловкость. Что же до пса, любителя удирать из дома и шарить по помойкам, пока все сходилось. Но на сегодня Луи был сыт собаками по горло. Он разыскал единственную гостиницу в городке – новый отель, достаточно вместительный, чтобы летом принимать туристов. Насколько он успел заметить, в Пор-Николя не было пляжей, сплошь илистые берега и неприступные скалы.
Он наскоро поужинал в отеле, заплатил за номер и заперся в нем. На тумбочке нашлось несколько буклетов и проспект с полезными адресами. Проспект был тоненький, и Луи заставил себя его прочесть: морепродукты, мэрия, антикварная торговля, снаряжение для подводного плавания, центр талассотерапии, культурная программа, фотография церкви, фотография новых уличных фонарей. Луи зевнул. Его детство прошло в деревушке в Шере, и провинциальная жизнь вовсе не казалась ему скучной – он заскучал, читая проспект. Он задержался на фотографии персонала центра талассотерапии. Встал и поднес ее к лампе. Женщина в центре, жена хозяина, проклятье!
Он лег на кровать, положив руки под голову. Улыбнулся. Ну что ж, если она вышла замуж за вот это, если ради этого ушла от него – то тут она просчиталась. Конечно, он и сам не подарок. Но этот хмурый тип с низким лбом и ежиком темных волос на макушке, втиснутый в квадрат фотографии, – тут она определенно просчиталась. Да, но что ранило бы его сильнее? Обнаружить ее в постели с красавцем или с денежным мешком? Это еще вопрос.
Луи снял трубку и позвонил в бункер:
– Марта, я тебя разбудил, старушка?
– Какое там… Сижу, кроссворд гадаю.
– Я тоже. Полина вышла замуж за местного богача, директора центра талассотерапии. Представляешь, как она должна подыхать со скуки. Я тебе вышлю их семейное фото, посмеешься.
– Центра чего?
– Талассотерапии. Завод, где выкачивают из людей денежки, обмазывая их водорослями, рыбьим жиром, йодистой грязью и прочей дрянью. То же, что морские ванны, только в сто раз дороже.
– Неглупо придумано. Как твоя собака?
– Я ее нашел. Отвратительный пес, полная пасть зубов, но хозяин симпатичный, правда, не пойму, что за оргии он устраивает у себя в подвале, надо бы взглянуть. Жена у него слегка странная. Приветливая, но заторможенная, словно неживая. Как будто постоянно себя зажимает.
– Слушай, раз уж позвонил, назови реку в России из трех букв.
– Обь, Марта, сколько можно повторять, – вздохнул Луи. – Сделай на руке наколку и не говори мне больше об этом.
– Спасибо, Людвиг, целую. Ты ужинал? Да? Ну тогда целую, и если нужно чего узнать, не стесняйся. Ты же знаешь, я мужиков насквозь вижу и…
– Хорошо, Марта. Напиши «Обь», спи спокойно и одним глазком стереги архив.
Луи положил трубку и решил немедленно увидеть подвал Лионеля Севрана. Туда можно было попасть снаружи, он заметил это, когда выходил из дома, а замки Луи не смущали, разве что замки с трехточечной фиксацией – с этими много возни, нужны тяжелые инструменты и спокойная обстановка.
Через четверть часа он уже шел по улице. Было начало двенадцатого, кругом темно, все спали. Подвал оказался закрыт на замок и задвижку, которые отняли немало времени. Из-за собаки он работал бесшумно. Если под одеялом пряталась женщина, то она крепко спала. Но Луи начал сомневаться, что речь шла о женщине. Или он ничего не смыслит в женщинах, ни в той, что в подвале, ни в жене хозяина наверху, а тогда какой он к черту мужик! Да, но что же еще там могло быть? Севраны говорили об этом без обиняков. И все-таки было в этом что-то дикое, а дикости Луи не устраивали.
Дверь поддалась, Луи спустился на несколько ступеней и тихонько закрыл ее за собой. Среди невообразимого беспорядка возвышался большой верстак, а на нем – что-то темное, укутанное одеялом. Луи пощупал, приподнял одеяло, посмотрел и кивнул. Недоразумение. Он терпеть не мог недоразумения, зловредные, если не злокозненные, и подумал, не нарочно ли Лина Севран ввела его в заблуждение.
Под одеялом пряталась старинная пишущая машинка – начала века, если он хоть что-нибудь в этом смыслит. И в самом деле, как говорила Лина, она оказалась большой, тяжелой, как корова, и нуждалась в основательной чистке. Луи осветил фонариком святая святых Лионеля Севрана. На этажерках, на полу, на стеллажах