– с вежливым интересом спросил Каргин.
– Были. Отец… он увлекался женщинами. Дядюшка это поощрял… не сам, конечно, через десятые руки. И все записывалось и подшивалось к делу. Два года или три, а может, четыре… Не знаю. Я была слишком мала. Потом… Ну, ты понимаешь, что случилось потом.
– Сообщили матери?
Она кивнула.
– Да. Но сразу они не разошлись. Ссорились долго… Мать отобрала у отца доверенность на управление имуществом. Деньги, однако, давала… а может, дядюшка Патрик старался… Отец их проматывал, мать запила, оба скандалили из-за детей, из-за нас с Бобом, и оба звали меня Нэнси, – Мэри-Энн зябко передернула плечами. – Ненавижу это имя! И ненавижу вспоминать о детстве!
"Богатые тоже плачут”, – подумалось Каргину. Он посмотрел вперед. Спуск закончился, и дорога уходила в заросли, подступавшие к пляжу сплошной зеленой стеной. Воздух тут был душноватым; морские запахи смешивались с влажными испарениями мангр. Солнце еще висело высоко, не доставая пару ладоней до причудливых скал Хаоса.
Каргин заглянул в лицо девушки.
– Где же теперь твой отец?
– Умер. Лет через пять после разрыва с матерью.
– A c ней что?
– Она в Санта-Кларе, в лечебнице… Клиника “Рест энд квайет”… так мы ее называем – клиника. А в сущности, психушка для богатых.
"Покой и тишина”, – мысленно перевел Каргин, а вслух спросил:
– Поэтому ты и живешь в “Эстаде”? С братом?
Губы Мэри-Энн скривились, словно в рот ей попало что-то кислое.
– С ним живет Мэнни… ну, и другие из клуба “Под голубой луной”. А я – так, навещаю… У меня квартира в Нью-Йорке, на Мэдисон-авеню. Подарок щедрого дядюшки.
– Могла бы не принимать такие подарки, – заметил Каргин. – Как-никак, шестая часть фамильного состояния – за вами.
Нэнси замотала головой, рыжие волосы разлетелись, вспыхнули на свету огненными нитями.
– Уже нет. Если ты, ковбой, имеешь на меня виды, то учти: я сижу в кармане у старого козла. Все мы там сидим – и я, и мама, и Бобби… Бобби – глубже всех.
– Почему?
– Потому, что хочет больше. И думает, что все получит.
– Разве не так?
– Так, не так… Не знаю, – Мэри-Энн поморщилась. – А знаю одно: все проекты дядюшки насчет Боба терпели крах. Полное фиаско! А такой, какой он есть, он Патрику не нужен.
– Насчет тебя тоже есть проекты?
– Сомневаюсь, Керк. Наследственность у меня неважная. Пью, как мать, гуляю, как отец… В общем, я не пай-девочка и никогда не пела в церковном хоре.
– Это я заметил, – откликнулся Каргин. Они выехали на пляж. Ветра не было, и тент, растянутый между домиками, уныло провис над полукругом шезлонгов.
Поверхность бухты казалась недвижной как полированный лазуритовый стол; блики солнца дробили ее внезапными вспышками-взрывами.
– Ну-ка, сними меня, – сказала Мэри-Энн, когда лошади остановились у помоста. Вороная косила на мерина огненным глазом, но тот, опустив голову, равнодушно уставился в песок.
Спешившись, Каргин обхватил талию девушки, поднял ее, осторожно извлек из седла. На этот раз он не почувствовал запаха спиртного – ароматы были совсем другими, сладкими, волнующими. Так пахло молодое желанное женское тело… плоть, разгоряченная скачкой и солнцем… так пахла Кэти…
Наверное, что-то дрогнуло в его лице при этой мысли – Мэри-Энн, отступив на шаг и искоса поглядывая на Каргина, принялась с неторопливостью разоблачаться. Под майкой у нее не было ровным счетом ничего, да и под юбкой тоже, если не считать треугольного клочка ткани, который держался на тонком шнурке. Сдернув его, она отступила подальше – так, что лопатки уперлись в решетчатую стенку домика, – привстала на носках, потом, будто балерина, вытянула ногу и согнула ее в колене. Кожа у нее была на удивление белая, только лицо и шея тронуты легким загаром.
– Раздевайся, киллер… И погляди, какие ножки…
– Хорошие ножки, – согласился Каргин. – Жаль, если их оттяпает акула.
Поэтому лезь в воду, а я уж, не раздеваясь, постою на бережку. Вот с этим, – он похлопал по кобуре.
– Я сюда не купаться приехала. Купаюсь я обычно в ванне, – призналась
Мэри-Энн и, оторвавшись от стены, шагнула к нему. – Ты когда в последний раз занимался сексом? И с кем? С потаскушками из “Пентагона”? В очередь с папой Альфом?
– А что, там неплохие девушки…– пробормотал Каргин, чувствуя, как тонкие ловкие пальцы расстегивают поясной ремень. Пояс упал вместе с кобурой, Грохнув о доски, и пришел