Кажется, приглашали пострелять.
Кэти потянулась, откинула полы халатика, обнажив стройные ножки.
– А я думаю, у нас найдется занятие поинтереснее.
– Занятия должны быть разнообразными, – промолвил Каргин, вытянул руку и растопырил пальцы. Они, несмотря на бурную ночь, не дрожали. – Пойдешь со мной, детка?
– Не пойду, – Кэти помотала головой. – Нет желания глядеть на гомиков и рыжих шлюх, – она вдруг усмехнулась и буркнула, пряча глаза от Каргина:
– Ты с Бобби поосторожнее, солдат… Тыл береги, не то получишь пулю в задницу.
Путь до “Старого Пью” и стрельбища был недалек, и Каргин отправился пешком. По дороге он размышлял о странных делах, творившихся в фирме ХАК, где президент был геем, его сестрица – шлюхой, а дядюшка, глава семейства – затворником и англофобом. Все это загадочным образом переплеталось с Кэти; с одной стороны, она была обычной служащей и, по собственным ее словам, девушкой небогатой, которой манна с неба не падает, но с другой – обладала особым статусом и привилегиями. Подумать только, сам президент не мог ее уволить! Плюс коттедж для управляющего персонала, алый “ягуар” и подчеркнутая независимость, даже враждебность, с которой она держалась с Бобом. Похоже, ее позиции были крепки и обустроены огневыми точками, противотанковыми рвами и крупнокалиберной артиллерией.
"Чья-то пассия?.. – подумал Каргин. – Но чья? Мэлори, Ченнинга, Халлорана? Или всех сразу?” Вполне возможно, так как упоминался песок, что сыплется из задниц покровителей. Значит, люди они немолодые, и самый пожилой из них, как утверждала Кэти, был падок на женщин. Был!.. Может, чувства его не увяли до сих пор? Но тогда Кэти нечего делать во Фриско, место ее – на острове или, как минимум, в Париже… Однако она здесь и даже пустила под одеяло какого-то солдата, наемника и бывшего “стрелка”…
Почувствовав, что совсем запутался, Каргин злобно сплюнул, обогнул бревенчатые стены “Старого Пью” и замер с приоткрытым ртом. На стрелковой позиции у обшитого дубом барьера лихо подбоченился Бобби Паркер – в широкополой шляпе, пятнистом комбинезоне рейнджера и щегольских ковбойских сапогах. Рядом стояла машина – пошире кровати в каргинской опочивальне; в ней, вытянув стройные голые ноги поверх руля, с удобством расположилась Мэри-Энн, а сзади сидел какой-то тип с кудряшками до плеч, пребывавший, как показалось Каргину, в сонном оцепенении. Его лицо с тонкими женственными чертами словно оттеняло оживленную мордашку Мэри-Энн; волосы ее были растрепаны, с губы свисала сигарета, а в правой руке сверкал никелированный “целиски” – спортивный австрийский револьвер сорок шестого калибра с чудовищно длинным стволом. Прочее оружие было разложено на стойке и тоже отличалось солидными калибрами: испанская;”астра”, “магнум-супер”, “гюрза” с узорчатой гравировкой по стволу, плюс израильский “дезерт-игл”.
Однако не оружие и его владельцы поразили Каргина – удивительней были мишени, которые устанавливал чернокожий парень в дальнем конце стрельбища. Они были выпилены из фанеры, тщательно раскрашены и изображали пожилого джентльмена с падавшими на лоб рыжеватыми волосами и худощавым суровым лицом. Две – в фас, и две – в профиль. Джентльмен, будто чувствуя, что предстоит, выглядел мрачновато и взирал на барьер, оружие и стрелков с немым укором.
Мэри-Энн, заметив Каргина, бросила револьвер и замахала призывно белоснежной ручкой.
– Алекс! Хай, ковбой! Или киллер? – она протянула ему бутылку. – Выпить хочешь?
– Киллеры с утра не пьют, – буркнул Каргин, придвигаясь поближе. – Кстати, по эту сторону “железного занавеса” меня называют Керк.
– Керк так Керк, – согласилась Мэри-Энн. – А что, он еще существует? Этот гребаный занавес?
– Само собой. В загадочной русской душе.
– Вот дьявольщина…– протянула Мэри-Энн, вылезая из машины. – Ты, выходит, русский… А я-то думала, ты – немец. Или поляк.
– Если не лезть в душу, большой разницы нет, – сказал Каргин, разглядывая кучерявого. Здороваться тот не пожелал, даже прикрыл глаза и будто совсем отключился. Лицо его казалось равнодушным как мраморный лик бесполого ангела.
– Это Мэнни, – пояснила Мэри-Энн. – Не удивляйся, он всегда такой. Спит на ходу, пока не забьет косячок.
Пожав плечами, Каргин отвернулся и сделал шаг к стойке, любуясь выложенным на ней арсеналом. Бобби сухо кивнул ему:
– Выбирай! Стреляешь первым,