опьяняло толпы, а электрические огни, искусственное ночное небо, искусственный прибой, предвкушение потрясающего подземного приключения не по правилам обычных парков, звали отдаться лихорадочному празднику.
Несмотря на то, что новый парк «Эдем» получил восторженные отзывы искателей удовольствий Кони-Айленда, журналистов и ряда высоких иностранных гостей, в первые несколько месяцев зазвучали и голоса критиков – причем не только тех наблюдателей, от которых ожидалось настороженное отношение к новым заведениям для массовых развлечений, вроде дансингов, водевилей, синематографов и парков с аттракционами. В августовском выпуске «Мансиз Мэгэзин» 1915 года автор восхвалял парк «Новый Эдем» за смелость дизайна и оригинальность аттракционов, однако задавался вопросом, не перешел ли Сараби границы дозволенного.
Изобретения вроде прыгающих американских горок и катающегося чертова колеса, бесспорно интересные с технической точки зрения, грозят лишить людей вкуса к традиционным увеселениям и вызвать нездоровый аппетит к более экстремальным и опасным переживаниям. В этом контексте проявлялась взаимосвязь технологии и морали: массы привыкали к сильным удовольствиям, и у них могла развиться неудовлетворенность обыденностью повседневной жизни, особенно работой; неудовлетворенность, которая, в свою очередь, неминуемо приведет к жажде более экстремальных форм освобождения. Ибо, в конечном итоге, тщательно разработанные механические радости и чувственные стимулы парка Сараби не удовлетворяли и удовлетворять не могли. По сути своей они – обман, искусная иллюзия, что оставляет привкус беспокойства и неумиротворенности. В заключение анонимный автор статьи спрашивал, не является ли непрерывное беспокойство истинной целью великого владельца парка, заинтересованного в том, чтобы аудитория вечно жаждала бесплодных удовольствий, которые он ей подсовывает так умело.
Скептики, с сомнением относившиеся к новой массовой культуре вообще, и к парку «Новый Эдем» в частности, задавали эти и подобные вопросы – а тем временем возникли слухи, что Сараби и его сотрудники работают над новыми проектами. Некоторые утверждали, что Сараби не успокоится, пока не доведет идею парка с аттракционами до пределов выразительности.
Новая стадия эволюции «Эдема» началась лишь через два года, в течение которых посещаемость росла, несмотря на угрозу войны. В отличие от верхнего парка, подземный не требовалось закрывать после летнего сезона, и он выгодно работал до середины ноября, пока поредевшая толпа не заставила Сараби закрыться на зиму. В прибыльный сезон 1916 года в подземелье появились три новых аттракциона, включая чертово колесо, оборудованное вместо сидений парными карусельными лошадками; одновременно в верхнем парке впервые стали заметны мелкие признаки тревожных перемен. Аттракционы по-прежнему работали, однако больше не сменялись новыми; высокие американские горки сломались и были закрыты; тут и там торчал пустой киоск. Лужайки и дорожки вокруг знаменитых ротонд оставались чисты и аккуратны, но дальние углы парка зарастали травой, а на ярко раскрашенных железных рамах порой находили пятна ржавчины.
Именно в расширенном парке 1917 года Сараби достиг того, что многие посчитали воплощением его мечты, хотя некоторые выражали противоположное мнение. Посетители знаменитого подземного парка в неожиданных и непредсказуемых местах – на пляже, в купальнях, за игровыми павильонами, под американскими горками, – отыскивали десятка два обычных эскалаторов, ведущих вниз. На втором подземном уровне открывался новый загадочный парк – пастораль с дубовыми и буковыми рощами, петляющими тропинками, мирными озерами, изгибами холмов, цветущими лугами, лепечущими ручьями, деревянными мостками и утешительными водопадами: подробный искусственный ландшафт, весь из штукатурки и картона (не считая редкого актера-пастуха с отарой настоящих овец) освещался разноцветными стеклянными электрическими фонарями и приглашал утомленного искателя удовольствий к уединению и размышлениям. Это сознательное подчеркивание радостей, прямо противоположных радостям парка с аттракционами, не осталось незамеченным публикой, которая смаковала контраст, однако испытывала некоторое разочарование и отделаться от этого чувства не могла. Это тщательно спланированное разочарование, в свою очередь, исчезало, когда гуляющий