и необъяснимости новых отделов, какого-то насильственного вторжения, что ли, постепенно уступало место самообвинениям: это с нашим восприятием что-то не так. Новые отделы – вовсе не чужие оккупанты в знакомом мире, но всего лишь продолжение этого мира. Разве не в природе универмагов выставлять на продажу все, что только найдется под луной? Разве скрытая предпосылка подобных мест не в том, что весь мир – торговый зал? Консорциум дерзким рывком, призванным развенчать пассаж, всего-навсего расширил пределы того, что может быть куплено.
Идея имитации или копирования ни в малейшей степени не чужда этому миру синтетики и дорогих копий старомодных игрушек, знаменитых полотен и мебели различных исторических периодов.
И тем не менее даже тогда, в первые дни возбуждения и открытий, мы не осознавали пугающую отвагу новых управляющих – невзирая на проблески и намеки, от которых у нас слегка перехватывало дух.
Как раз в те дни, когда мы нащупывали путь в новый универмаг, против него началась суровая кампания, представлявшая интересы бутиков и пассажа. Новый универмаг, утверждали его противники, плохо оформлен, полон зря потраченных торговых площадей и сосредоточивается скорее на атмосфере, чем на демонстрации товаров; взаимосвязи между отделами запутанны; вульгарные новые отделы по самой своей природе способны заинтересовать лишь немногих покупателей; зоны отдыха безвкусны, архитектура нелепа, аттракционы абсурдны. Подобные легко опровергаемые обвинения были не более чем знакомыми фокусами деловой конкуренции, но беспокойство выражали и обычные граждане. Некоторые говорили, что универмаг, несмотря на кое-какие новации, есть возвращение в прошлое; они обвиняли консорциум в бесстыдной спекуляции на нашей ностальгии, и в частности указывали, что в оформлении зон отдыха, культурных зон и даже собственно товаров подчеркивается тема подражания и репродукции.
Другие, признавая привлекательность и успех нового предприятия, замечали, что вызывает опасения сама полнота этого успеха, поскольку покупатели зачастую с трудом заставляют себя вырваться из-под чар обновленного торгового центра и жалуются, что на улице их охватывает разочарование и раздражение.
Может, под воздействием этих нападок, а может, движимые собственными сомнениями и желаниями, в следующие несколько недель мы вознамерились подробно исследовать новый универмаг, зарыться в его глубины – и ни малейшая деталь не избежит нашего пристрастного дознания.
Старомодные обшитые деревом лифты, отделанные латунью, под управлением вежливых юношей в темно-красных пиджаках и черных брюках отправлялись с тринадцатого этажа на верхние шесть. И на каждом уровне в двух удаленных друг от друга точках поднимались элегантные эскалаторы с отделкой из красного дерева и латуни, а возле них располагались пересекающиеся лестницы, по которым толпа покупателей струилась на нижние этажи.
Мы проходили мимо глубоких обеденных тарелок с изображением синих мельниц, стеклянных десертных блюд на ножках с грудами восковых абрикосов, ярко раскрашенных кофеварок на десять чашек со встроенными цифровыми часами. Мы бродили меж блистающими шеренгами лазерных принтеров и ноутбуков, мимо ярких цирковых фургонов, рулонов брезента и тюков с сеном, по лабиринтам бледно-зеленых ванн, ониксовых раковин в дубовых столах, розовых ватерклозетов с выгравированными херувимами. В недрах отдела игрушек, почти целиком занимавшего одиннадцатый и двенадцатый этажи, располагался подотдел, где продавались чертовы колеса, карусели и американские горки в натуральную величину. Поблизости мы обнаружили нишу с макетами городов, включая точную копию викторианского Лондона из дерева и пластмассы, а также копию Нюрнберга времен Дюрера [20] и Манхэттена в 1925 году – каждый макет состоял более чем из 60 тысяч отдельных деталей и помещался в песочнице. В торговом зале второго подземного уровня имелись ниши и подотделы, где продавались дефективные манекены, уже ненужная бутафория с витрин и некоторые уцененные товары из самых популярных зон отдыха и ресторанов: картонные задники с пейзажами, булыжники из стекловолокна, кирпичи из папье-маше. Повсюду, точно пытаясь угнаться за нашими желаниями, возникали новые прилавки и киоски; поговаривали, что где-то на четырнадцатом или пятнадцатом этаже в небольшом отделе со столом и каталогом баснословно